Мирабо: Несвершившаяся судьба

Пока в деньгах недостатка не было — Софи порядком опустошила сундуки старого мужа. Она была готова продать последнюю драгоценность за улыбку любовника, ради которого пожертвовала своей честью.

Первые недели в Амстердаме были продолжением сказки, начатой в Верьере: хороший стол, доступная любовь, спектакли, концерты, неторопливые прогулки вдоль каналов. Потом, как любой удовлетворенный мужчина, Мирабо почувствовал скуку; чтобы развеять ее, он вновь взялся за перо.

В то время у англичан были большие проблемы с американскими колониями, провозгласившими независимость; король Георг III повелел усмирить бунтовщиков. Поскольку его армии оказалось недостаточно, он искал добровольцев в Европе; наследный принц Гессен-Кассельский предложил продать ему гренадеров.

В момент отплытия солдаты, с которыми обращались как с рабами, взбунтовались и сбежали в Голландию. Прекрасная тема для памфлета! В один присест враг деспотизма написал «Обращение к гессенцам и прочим германским народам, проданным их правителями Англии» — и издал в виде брошюры.

Несколько фраз из этого красноречивого и зажигательного протеста остались в истории: «Вы проданы — и для чего, о боги! Чтобы напасть на людей, отстаивающих справедливость, на тех, кто подает вам самый благородный пример. Почему бы вам не подражать им, вместо того чтобы их убивать? Когда власть превращается в произвол и угнетение, когда она посягает на свойства, для защиты которых и была учреждена, когда она нарушает договор, который обеспечил и ограничил ее права, сопротивление становится долгом и не может именоваться бунтом».

Говоря так, чувствуешь облегчение, если сам почувствовал на себе несправедливость властей. Какую радость испытал бы Мирабо, если бы знал тогда, что однажды сможет обратиться в том же тоне к властям, сделавшим его беглецом!

Помимо авторского удовлетворения брошюра принесла скрывавшейся паре кое-какой финансовый достаток. Впоследствии к нему добавилась радость духовного плана: в ответ на памфлет Мирабо вышло «Письмо графа фон Шаумберга к барону фон Гогендорфу, командующему гессенскими войсками в Америке». Выдержанное в ироничном тоне, это произведение дышало яростью; немецкий князь напоминал в нем командиру солдат, которых он продал, что получает по тридцать гиней за убитого, и поскольку ему нужны деньги на оперный сезон, он приказывает, чтобы солдат без оглядки посылали в огонь: «Не берегите новобранцев; слава — вот истинное богатство. Ничто так не портит солдата, как любовь к деньгам. Вспомните, что из трехсот спартанцев, защищавших Фермопилы, не вернулся ни один! Как был бы я счастлив, если бы мог сказать то же самое о моих храбрых гессенцах!»

Эти слова, еще более жестокие, чем у Мирабо, принадлежали другому поборнику независимости, бывшему тогда на гребне славы, — Бенджамину Франклину. Два великих ума встретились на одном поле; молодой бунтарь, только что сбежавший из тюрьмы, уже равен в плане критического суждения мудрому старику, старающемуся внушить Франции идею об освобождении своей родины.

Тем не менее с публикацией «Обращения к гессенцам» возникли трудности: издатели пока не почуяли нарождающегося гения. Тогда господин де Сен-Матье, чтобы убедить издателя, счел целесообразным взять на себя авторство «Опыта о деспотизме». Он даже попросил книготорговца Марка Мишеля Рея написать своему коллеге Фошу в Невшатель, чтобы удостовериться. В результате этой операции Мирабо получил столь необходимый ему в очередную пору финансовых затруднений аванс. Деньги маркиза де Монье таяли, как вешний снег. «Голландия — самая дорогая страна в Европе, включая Лондон», — уверенно писал Мирабо. Правда, ему пришлось роскошно приодеть Софи, а чтобы выглядеть рядом с ней достойно, любовник обновил и свой гардероб. Наконец, заказали два символических кольца с девизами: для Софи — «Любовь бросает вызов судьбе», для Оноре Габриэля — «С тобой любовь пришла, с тобой и уйдет».

Возможно, были и менее достойные расходы. Несмотря на красивые слова, Мирабо, когда не предавался сладострастию с Софи, часто скучал с этой почти необразованной женщиной, сильно уступавшей в умственном плане своему любовнику. Романы на стороне в ту пору были вполне допустимы; Мирабо каждый раз оправдывал свое долговременное отсутствие очередным собранием масонов или интеллектуалов.

Умная Софи не выражала неудовольствия и притворялась, что верит. Стараясь пополнить недостатки в собственном образовании (что весьма трогательно), она изучала грамматику, историю и политэкономию, совершенствовалась в языках и игре на фортепиано, она хотела подняться до уровня своего становящегося знаменитым мужа и помогать ему в работе, если в том появится необходимость.