Миранда

Следуя традициям мантуанцев, дон Себастьян, как только получил подтверждение своего капитанского звания, стал готовить поездку Пакито в Мадрид для завершения образования. Он надеялся, что в столице метрополии его сын поступит в одно из высших учебных заведений, закончив которое сможет занять прочное положение в обществе. Наряду с этим отец намеревался поручить сыну еще одно чрезвычайно деликатное и важное с его точки зрения дело: добыть в Мадриде от главного летописца королевства, ведавшего вопросами геральдики, свидетельство о дворянском происхождении семьи Миранды, а если хватит средств, то и титул графа или на худой конец барона.

Как же относился Пакито к этим тщеславным мечтам своего отца, к его стремлениям во что бы то ни стало выбиться в аристократы? Разделял ли он эти планы? Трудно ответить на этот вопрос.

Уже будучи в Испании, Миранда подделывает метрику. Он омолаживает себя на четыре года. Теперь будет всюду значиться, что он родился в 1754 году. Это год рождения его покойного брата Мигеля-Франсиско, который родился также 28 числа, но другого месяца — июля.

Проделав такую операцию, юный Миранда отбрасывает имя Себастьян, доставшееся ему от отца, и впредь именует себя только Франсиско. С какой целью проделал молодой креол эту операцию над метрикой, введшей в заблуждение многих историков? Это одна из загадок его биографии, с которыми нам еще придется неоднократно встречаться.

Однако не будем забегать вперед.

Итак, 19 ноября 1770 года кабильдо города Каракаса приняло к сведению указ короля об окончательном присвоении дону Себастьяну Миранде капитанского звания со всеми вытекающими из него привилегиями, а 25 января 1771 года из порта Ла-Гуайры отплыл на шведском корабле к берегам Испании напутствуемый благословениями отца, матери и других родственников 21-летний Пакито. Он вез с собой изрядное количество бумаг, свидетельствовавших о «чистоте крови», о прохождении курса наук в университете, о достойном моральном поведении, об уплате налогов и т. д. Получить эти документы, без наличия которых ни один креол не мог покинуть колонию, стоило немало золотых дукатов тщеславному дону Себастьяну. Но он уже не считался с расходами. Он фактически отдал своему сыну почти все свои сбережения. Ведь продолжатель его рода, носящий его имя, добьется славы и почестей, к которым он так стремился всю свою жизнь и которые сделают его имя знаменитым во всех уголках необъятной Испанской империи.

— Мы еще покажем этим спесивым мантуанцам, — говорил старший Себастьян, прощаясь с младшим, — на что способен наш род! Мы еще утрем им нос! Смотри, сыночек, служи королю верой и правдой, и он не оставит тебя без своих милостей. Возвращайся с наградами, со славой!

Они расстались навсегда. Миранда пробудет за пределами Венесуэлы сорок лет. И он действительно вернется, овеянный ореолом славы, но вовсе не той, о которой так страстно мечтал его отец.

РОЖДЕНИЕ НАДЕЖДЫ

Все, что мы знаем о жизни Миранды до его отъезда из Венесуэлы в 1771 году, основано на крайне скудных сведениях, почерпнутых из случайных источников. Все или, точнее, почти все, что с ним произошло после отъезда из Венесуэлы, он расскажет нам сам.

С первого же дня своего пребывания на корабле, уносившем его в Испанию, Миранда начал вести дневник, в котором скрупулезно отмечал все то, что он делал, видел, говорил в течение дня. Столь же скрупулезно Миранда собирал и хранил всевозможные документы, относящиеся к его деятельности: заявления, записки, военные планы и карты, копии своих и чужих писем, различные дипломы, свидетельства. паспорта, счета и даже любовные записки своих многочисленных поклонниц.

Эти дневники и документы были обнаружены в английских архивах американским историком Уильямом Робертсоном только в 1922 году и уже почти полностью опубликованы. Они составляют несколько объемистых томов и позволяют детально восстановить весь жизненный путь нашего героя от его отъезда из Каракаса вплоть до смерти в застенках испанской крепости Ла-Каррака в городе Кадисе сорок пять лет спустя.

Дневники Миранды — поразительный по своей откровенности человеческий документ. Они нам рисуют их автора лишенным какой-либо сентиментальности или романтики, беспредельно любознательным, страстным поклонником наук и искусства, знатоком военного дела, любителем всевозможных жизненных утех и великим поборником независимости испанских колоний в Америке.

Разумеется, такой образ нашего героя возникает отнюдь не с первых страниц его дневников, а является как бы портретом человека, который подытоживает эту громадную по своим размерам летопись его жизни. Характерной чертой дневников является отсутствие каких-либо лирических отступлений, философских раздумий или обобщений, что говорит о практическом, рациональном складе его ума и характера.