Мираж

   — Ваше превосходительство, красные тоже объявили продразвёрстку и отбирают у мужиков всё до последнего зёрнышка, — сказал Ермолин.

   — Вот и решение! — и генерал поднял вверх указательный палец. — Они отбирают, и мужики против них. Если бы мы не отбирали — мужики были бы за нас.

   — Но как же, ваше превосходительство, зерно, хлеб — без этого же армия не может существовать.

   — А по закону, мой милый. По закону. Особое совещание сидит и сочиняет законы. Но их же армия не выполняет. Были решения по ¹/₃ хлеба, ¹/₂ трав, ¹/₆ корнеплодов, закон о посевах на 19—20-е годы... Всё осталось на бумаге. Я сказал Антону Ивановичу, что снимаю с себя ответственность за массовые беспорядки крестьян до тех пор, пока не будет введена земельная реформа. Но он слушает Врангеля. С крестьянством меньше считаться. Принимать меры, не показывать слабость власти. Все реформы можно производить лишь после взятия Москвы. Почему Врангель решает за всех? Почему Деникин его слушает? В результате...

И его рука потянулась к графину с водкой.

Сразу после отъезда командующего Кутепов собрал штабное совещание, без тени юмора заявил:

   — Всё, что говорил его превосходительство Владимир Зенонович, мы должны выполнять беспрекословно. Откройте оперативные карты. Подполковник Ермолин, уточните, пожалуйста, расстояние до Москвы от нашего переднего края. 420 вёрст, или 18 переходов?

   — 605 километров, ваше превосходительство.

   — Подполковник Ермолин рассчитал точно. При подготовке предложений к оперативному плану прошу руководствоваться его данными.

Некоторых посетителей Стефан Вацлавович принимал в Гранд-отеле, в комнате за гардеробом, откуда были выходы и в подвал, и в ресторан, и к чёрному ходу, ведущему в глухой переулок. Посетитель, одетый, как многие интеллигенты, разорённые Гражданской войной: потёртый пиджак, брюки от другого пиджака, разбитые ботинки, оказался в этой комнате, лишь получив надёжные уверения в безопасности, а до этого вёл себя осторожно, звонил, присылал записки, неожиданно появлялся рядом в уличной толпе, в пивных.

   — Где-то раньше виделись? — спросил Стефан.

   — Допрашивал вас в Киеве, в 16-м, по делу о пропаже эшелона с обмундированием. Мало улик... — сказал посетитель, который был наголо обрит, как переболевший сыпным тифом, что подтверждала справка больницы.

   — Улик было мало, а денег много, — засмеялся Стефан. — Что теперь?

   — Ещё месяц назад я был в контрразведке Добрармии. Но почувствовал слежку и ушёл.

   — Что вы принесли нам?

   — Полный список деникинского высшего военного командования с военными и политическими характеристиками. Указано предполагаемое отношение каждого офицера к союзу с новой Польшей.

   — А вы хотите союз? — с хитрой улыбкой спросил Стефан и добавил: — Мы сможем работать с вами, если вы передадите нам вашу тайную агентуру в Красной армии.

   — Она разгромлена. Остались единицы.

   — Давайте эти единицы. Они помогут и нам, и Кутепову. Давайте немедленно. Сейчас. И мы подписываем с вами Соглашение. Вы получаете деньги. Много денег. Списки офицеров потом.

   — Единственный надёжный агент, с которым у меня доверительные отношения, действует как раз на этом направлении. Фамилия: Меженин, шифр: Литератор.

1919. АВГУСТ

Кутепов, произведённый за успешную Харьковскую операцию в чин генерал-лейтенанта, не забыл наградить своих. Соболь стал полковником, и теперь, если генерал был не на фронте, его день в штабе обычно начинался со встречи с Соболем.

Весёлое утреннее украинское солнце мешало серьёзным разговорам, генерал опускал штору на окне и спрашивал:

   — Где новые сведения о красных?

Соболь виновато вздыхал, объяснял, что в сложных боевых условиях при беспорядочном отступлении противника невозможно составить истинную картину обстановки на фронте корпуса.

   — Одни пленные говорят о подкреплениях, прибывающих в XIII армию, другие — о том, что вся армия отводится в тыл на переформирование. Противник сам ещё ничего не знает о себе. Вот и у нас сложности. Наши войсковые разведчики донесли данные о столкновении между двумя красными частями.

   — Что за столкновение?

   — Эшелон Украинской красной бригады был разгромлен проходившим через станцию полком ХIII армии. Уничтожили секретные документы, порвали портреты революционных вождей, разоружили штабных и командиров, били их прикладами, провозгласив лозунг «Бей жидов и коммунистов».

   — Гидра пожирает сама себя.