Миражи

— Уведи меня отсюда! — попросила она, не в состоянии более сдерживаться. Старовойтов сделал пару шагов, спускаясь с крылечка и не выпуская руку девушки, и увидел, как у калитки, что вела на огород, появилась незнакомая женщина в сопровождении тетушки.

Татьяна улыбнулась ему и даже рукой помахала, а вот красивое лицо незнакомки, притягивающее взгляд, сделалось каменным.

— Юля, ты уходишь? — окликнула ее Марина. — Куда? Надолго? Кто этот парень? — весьма бесцеремонно спросила она, не сводя взгляда с Ариана. В ее глазах настороженность сменялась беспокойством. Шарапова чувствовала, в родном родительском доме что-то происходит. Ей чудилось это в разговорах с матерью по телефону, в вечном отсутствии старшей дочери, в ее странном поведении, а теперь этот парень. Сердце испуганно екнуло в груди Марины, и давние страхи снова проснулись в душе.

— Простите, забыл представиться, я — Ариан Старовойтов. Друг вашей дочери!

— Вы приезжий?

— Да, я из Москвы!

— У кого-то гостите здесь?

— Да, в Сиренево! — сказал Ариан, не спуская с женщины пристального взгляда.

— Что? — только и сказала она, бледнея.

— Я ухожу! — сказала Юля и потянула Ариана за собой.

— Юля, я запрещаю тебя! — отчеканила Марина.

— Юля, немедленно вернись домой! — вторил ей Шарапов.

Девушка даже не обернулась. Наоборот, ускоряла шаг, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. И боялась, как бы ее не задержали силой.

Юля не проронила ни слова, пока они шли по деревне, да и потом, когда перешли плотину и оказались на территории усадьбы, продолжала молчать.

Они поднялись по старой каменной лестнице к ротонде и присели на верхней ступени.

Во влажной и душистой вечерней тишине звенели и переливались трели соловья. Над ними смыкали ветки вековые деревья, молодые листики которых трепал ветерок. Благодатным и прекрасным был этот вечер, а в душе царило смятение. Юля сидела, сжимая ладони, отвернувшись от Старовойтова, пытаясь скрыть и дрожание губ, и слезы, которые опаляли ресницы. Она старалась справиться с эмоциями, придать лицу безмятежное выражение, но не могла.

— Ариан, прости грубость моих родственников, они… Они переживают за меня, — только и смогла сказать девушка, через какое-то время совладев с собой, нарушив тем самым затянувшееся молчание. — Да, я сама виновата, веду себя неподобающим образом! Они все в шоке, я всегда была примерной девочкой, а тут…

— Юль, пожалуйста, не надо, — перебил ее парень. — Я все понимаю! Это я виноват. Мне все же стоит с ними поговорить. Они все не так понимают.

— Нет, — перебила его девушка. — Не надо, я не хочу. Ничего не надо, потом я сама во всем разберусь, а пока просто побудь здесь еще несколько дней. Это все, что мне сейчас нужно. Потом… Все как-нибудь устроится…

— Юль, — Ариан тяжело вздохнул. — Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Нет, я не могу Ариан, пожалуйста, пойми меня и не спрашивай! — попросила она, и слезинки все же покатились по щекам.

— Хорошо, моя маленькая подружка, — только и сказал парень. Осторожно двумя пальцами поворачивая к себе ее лицо и вытирая мокрые щеки. — Мы не пойдем в деревню, если хочешь, останемся в усадьбе! У меня в запасе много интересного об этих местах, да и посмотреть еще есть что! Вот, например, мы ж с тобой не были в старых оранжереях, а мне, если честно, интересно, как там все устроено. Предлагаю подняться в дом, выпить кофе, а потом отправиться гулять, согласна?

Юлька слабо улыбнулась и кивнула, парень поднялся и, протянув ей руку, помог встать.

Несколько следующих дней, как Ариан и обещал, они провели в Сиренево. Он действительно знал многое об усадьбе, рассказывая не только то, что узнал от Анастасии Александровны, но и от родных, которые до революции любили гостить у своих друзей. Старовойтовым обычно отводили весь флигель, и они, бывало, жили здесь все лето, а то оставались и до зимы. Рассказывал о вечерах и званых обедах, что устраивались в усадьбе. Всевозможных играх, которые любили не только дети, но и взрослые. О тихих семейных вечерах у камина, прогулках верхом и катаниях с горки. Увлекаясь, парень переходил от истории семьи Четвертинских к своей собственной, и она была не менее увлекательна. У них интересовались и изучали родословную на уровне архивов и всевозможных запросов, переписки и личных встреч. Ариан с легкостью вспоминал своего прадеда, поведав о его подвигах во время Первой мировой войны. И о том, как они жили в эмиграции, с чего начинали в Европе.

Его рассказы были увлекательны и совершенно невероятны, и даже здесь, в Сиренево, среди руин той эпохи, до конца не верилось, что все это происходило на самом деле.