Миражи

Однажды весной два рабочих: дядя Коля и паренек Петька рыли шурф.

Когда добрались до коренных пород, то решили отдохнуть. Присели на чуток,

но не успели выкурить по папиросе, как вдруг оба почти одновременно

глянули наверх и обомлели: на них сверху вниз неотрывно глядели

внимательные глаза медведя. Проснувшийся весной зверь всегда очень злой и

голодный. За зимнюю спячку отощал, а нового жира еще не успел нагулять.

Потом медведь незаметно (бесшумно!) ушел, а дядя Коля быстренько вылез из

злосчастного шурфа по шаткой лестнице, сбегал в теплушку, схватил ружье и,

не мешкая, стал выслеживать этого незваного медведя. А Петька продолжал

оцепенело сидеть на дне шурфа и дрожать от страха.

Но вышло так, что не дядя Коля высмотрел медведя, а этот здоровущий

медведь - его. Внезапно набросился, стянул ему волосы вместе с кожей с

затылка на глаза - "содрал скальп", навалился всей свинцовой тушею и

быстренько придушил, а потом завалил валежником и так оставил беднягу.

Петька, когда осознал, что дядю Колю ждать уже нечего, вылез из

проклятого шурфа и со всех ног прибежал на базу. Геологи быстро

организовали поиски и к утру нашли то место, где разбойно погиб дядя Коля.

Шок был настолько силен, что с того случая Петька работать на шурфах

категорически отказался. Перешел в бригаду - поближе к людям.

*

ГРИБЫ

Горожане могут и не поверить - сколько может быть в нехоженой тайге

грибов. И воистину преступление, если кто ходит за грибами без перочинного

ножичка. Не надо далеко искать - их и так полно под ногами. Ну а если

заглянешь под еловую ветку, то там их целая "родословная" - сплошные

шляпки. И побольше, и поменьше, и друг друга закрывают, и по цвету разные.

Пока обойдешь вокруг этой елки и срежешь шляпки - вот и полведра. И

оставлять эти красавцы-грибы не хочется - так и кажется, что они обидятся:

"А мы чем хуже?"

Если пойти в тайгу уже глубокой осенью, то везде увидишь: грибы на

веточках наколоты. Это белочки сделали запасы на случай, если не хватит

орехов, припасенных загодя на голодную зиму.

*

БУЯН

Наша геологическая партия купила в поселке у одного домовладельца

дом, так как хозяин этот уходил на пенсию и уезжал. Четыре комнаты отдали

главному геологу с большой семьей, а одну, маленькую, выделили мне. При

доме этом осталась очень злая собака по кличке Буян. Меня она еще терпела

потому, что мне досталась ее кормить.

И вот однажды Буян заскучал, притих, и даже главного геолога стал

пускать проходить за дровами в дровяник. Почему-то молча лежал возле своей

будки и плохо ел. Но когда я присмотрелась повнимательнее, заметила, что

одно ухо у него сильно распухло и покраснело.

Оказалось, что в это ухо впились шесть клещей. Недолго думая, я

намочила керосином большой ком ваты и приложила к собачьему уху.

Буян не сопротивлялся и только поскуливал, а минут через пятнадцать

на ватке лежали все эти голубчики-клещи. Вылезли они почти добровольно.

После этого приложила вату с одеколоном: жар утих, опухоль постепенно

опала. Буян тут же облизал мне с благодарностью руки и заметно повеселел.

После этого мы подружились.

*

ГОРНОСТАИ

"Геологические избушки" обычно сделаны наспех. Они маленькие,

продувные и жить в них можно, если топить "пляшущую" железную печурку

круглосуточно. Но на эту печку мы никогда не надеялись - ведь всю ночь

топить все равно не будешь - накладно, да и сон одолеет. Больше уповали на

спальные мешки и на все то, что у нас было теплого.

Но для двух окрестных горностаев и такая "домашняя" жизнь в свирепую

зиму казалась сущим раем. В результате они поселились у нас на чердаке. А

питались эти зверьки печенью оленя, которая имелась в избытке в коробке,

стоявшей на столе в сенях. Оголодавшие, грызли ее, мороженную, с одного

угла неистово и без остановки. Как только услышат, что хозяева заходят в

коридор - юрк на чердак. Но к теплу их очень тянуло.

Когда они убедились, что люди ничего плохого не сделают, и на их

жизнь никто не покушается - расхорохорились и осмелели. Я тогда жила в

этой самой избушке с девушкой-геологом. Мы с учетом новых "постояльцев" с

вечера старались особенно жарко натопить свою уютную хатку. Даже дверь в

сени приходилось иногда открывать.

Откроем - а тут оба горностайчика (как часовые) уже сидят на пороге

по углам друг против друга, самозабвенно умываются и греются. Так и жили у

нас до самого февраля. Как только заспанное зимнее солнце стало светить

ярче, они ушли - юркнули в родную тайгу и больше не появлялись.

А мы к ним привыкли и очень скучали по их мохнатеньким образам.

Какие все-таки были доверчивые, беленькие, чистенькие, с черной кисточкой

на кончике хвостика и попискивали - словно мыши. Сбились где-то в горную

стаю.

*

СОБОЛЬ

Зимой мне никак не удавалось увидеть живую пушистую молнию - соболя

- такой осторожный зверь. Хотя соболиных следов к выцарапанному во льду

водопою - сколько хочешь.

Но вот мелькнувшим летом я его все-таки увидела и не поверила, что

это - тот воспеваемый всеми зимний красавец. Такой был страшный, с

облезшей шкуркой, рыжий, совсем не похож на себя, соболя, и не такой

осторожный как зимой. Спокойно переходил опасную человеческую дорогу