Миражи (СИ)

— Наверно, тут был и лебяжий домик, — предположил Виктор, — как во многих садах, но точно я не знаю. Вообще, царь Пётр любил это имперское «вынь да положь» захотел сад — заказал книги по устройству садов и парков, выписал всё необходимое из-за границы, и вот, пожалуйста, — он обвел жестом пространство Большого пруда, — надо отдать ему должное — делал царь-батюшка всё основательно. Учился сам, учил других.

Глава 4

Просто осень…

Виктор говорил и говорил, чтобы остановить стремительное обрушение преград между собой и Никой, в молчании они исчезали, а это было недопустимо. Она уедет — он забудет. Конечно нет! Кого он обманывает? Забыть эти глаза, улыбку? Голос, который спас его вчера от темноты отчаяния.

— Сад разбили быстро и всю жизнь царь заботился о нём. Выписывал скульптуры из Италии, сажал редкие деревья. Тут были и фонтаны, Летний Сад выглядел совсем иначе, чем теперь — как регулярный французский парк со стрижеными в виде разных фигур деревьями, с беседками, гротами и фонтанами. Почему и река, из которой подавалась сюда вода, стала называться Фонтанкой, вернее в те времена Фонтанной рекой, а до этого она была Безымянный ерик. Фонтанка стала естественной границей города. У истока и построили Петру дворец, ещё до того как строительство было закончено, в саду уже высаживали деревья, разбивали цветники, Пётр хотел при дворце парк и непременно с фонтанами. Любил Пётр Алексеевич воду, хоть и родился далеко от моря. Впрочем, Москва-река тоже не мала, но с Невой ей не сравниться. Нева и смела все садовые затеи Петра страшным наводнением, отомстила за то, что в берега замкнул. Но до восемнадцатого века фонтаны просуществовали. Потом их уже не восстанавливали. Деревья при Петре постригали согласно моде, честно признаться, я не помню когда именно это делать перестали, и сад принял тот вид, что во времена Пушкина, да и в наши дни он не так уж изменился. Есть проект восстановить, как было при Петре, но когда это осуществят, сейчас России не до садов, да… А вот, я подумал — не будь фонтанов летнего сада, могло и Петергофа не быть. Наперекор Неве царь свою идею ещё лучше воплотил. Умел работать, умел и отдыхать, веселиться, а вот подданным не до веселья стало. Здесь же в саду в петровское время происходили ассамблеи, повергавшие в ужас московских обывателей, насильно перемещенных в эти края. Можете представить себе почтенных бояр и боярынь с семействами, которые всем домом были вынуждены подниматься с насиженных мест, ехать сюда. В сырость, неустроенность, да ещё и наводнения донимали. Города как такового не было — лишь несколько пятен начальных застроек, в первую голову верфи, несколько домов вельмож, а Нева всё противилась и безжалостно сносила труды рук человеческих паводками и осенними разливами.

Виктор замолчал, он всё же боялся утомить Нику, но вместе с тем ему хотелось говорить для нее. Стыдно признаться, но он хотел ей понравиться! А Вероника еще и подбадривала:

— В этих подробностях живой город, а не картинки Невской Перспективы с сайта, из красочного буклета или «волшебного фонаря». Расскажите ещё, Виктор Вл… — она рассмеялась, махнула рукой и поправилась, — Виктор!

— Ну… тогда слушайте дальше. Теперь Питер вырос, растянулся по берегам Невы и её притоков, а тогда, в самом начале, я бы сказал во младенчестве, Фонтанка была его южной границей. Берег Невы весь разделился на частные владения, обширные загородные усадьбы ближайших сподвижников Петра, первой такой усадьбой стал царский Летний Дворец с Летним Садом.

Только когда город перешел на ту сторону Фонтанной реки, а произошло это уже во второй половине восемнадцатого века в царствование Екатерины Великой, тогда вдоль берегов проложили набережные, облицевали их гранитом, усадьбы сменились дворцами, через Фонтанку здесь, над её истоком, построили каменный мост, а поскольку на том берегу располагался прачечный двор, то и мост называли Прачечным.

Виктор с Никой уже прошли от пруда весь сад и теперь стояли на берегу той самой реки, о которой Вяземский рассказывал.

Вода в Фонтанке поднялась, ветер гнал по поверхности крупную рябь.

— Пётр Первый был одержим идеей создания флота, и потому в Петербурге в первую очередь строили верфи, их возводили раньше, чем прокладывали улицы. Первым создателем плана города были сам Пётр и Доминико Трезини. Именно ему мы обязаны простотой симметрией и строгостью планировки главных улиц и площадей. Петербург геометричен. Он похож на Венецию, Амстердам, Париж и вместе с тем, не похож ни на один город мира. Он — Санкт-Петербург. — Виктор сказал это без пафоса, но с гордостью и встретил восхищенный взгляд Ники.