Мириад островов. Строптивицы (СИ)

Ритуал был, к облегчению всех четверых, не таким уж помпезным. Минус венцы с бриллиантами, орган кафедрального ромалинского костёла, кардинал-епископ в алтаре; плюс малый королевский чин обряда, старинная челеста с божественно хрупким звуком в качестве музыкального сопровождения и до блеска отмытый старичок-ассизец, освятивший кольца и бережно опустивший их на четыре указательных пальца: два мужских и два девичьих. Барбару и Олавирхо обрядили в платья, похожие на те, в каком их матушка шла на эшафот — простите, в круг чистого песка. Эти наряды словно бы и не шили, а выгнули из плотного гибкого шёлка скондской работы — кремовато-бежевые, самого простого покроя, даже без опояски, но с длинным текучим шлейфом. Под стать были и колечки, явно не из худых жениховских сундуков: бледного золота с карим морянским жемчугом. Сами женихи обручались золотом червонным, с агатовой печаткой-инталье: у Арминеля — растопыренная во все стороны сосновая шишка, у Сентемира — лист платана. Родовые гербы, однако. Камзолы, штаны и туфли им негласно подбирал сам великий модник Барбе — от иных обязанностей езуит учтиво самоустранился. Так что на фоне невест оба смотрелись вполне скромно, хотя совсем неплохо на взгляд знатока. Во время процесса король Юлиан то и дело сверялся с записью — наверное, боялся, что перепутают и в конечном счёте окрутят не тех. Спасибо, что пока начерно.

Наконец, дело было завершено, и их выпустили из небольшого изящного храма на свежий летний воздух окольцованными, точно перелётных птиц.

Причём некоторое время они так и шли через весёлое скопище народа, повинуясь рефлексу, — Олавирхо под руку с Армином, Барбари — с Сентой. Но объёмистую карету, запряжённую парой гнедых вестфольдских тяжеловозов, подвели к самому порталу, и когда понадобилось в неё садиться, Армин высвободил локоть из нежных невестиных тисков и подтолкнул её вперёд:

— Располагайтесь с сестрой как вам удобнее, а мы сядем к вам лицом.

— Интересно, где бы они оказались, если бы ты влезла к кучеру на облучок, а я взяла у него из рук вожжи, — шепнула Олли. — Лицом к конскому хвосту?

— Не дури. Вон какие за нами самими хвосты по мостовой волочатся, — одёрнула сестра. — В карете хоть переодеться можно будет.

— При мужчинах? Это ты сама не дури.

Разговор и шлейфы тем временем переместились внутрь кузова. Дамы, натурально, сели лицом к направлению движения и укутали колени шёлком — иначе между коробок не втиснешься, приданое, блин! Кавалеры с несколько меньшими затруднениями втиснулись задом к конечной цели путешествия и упряжным лошадям.

— А говорят, что в Рутении бывают свадебная поездка и медовый месяц, — вздохнула Олли. — Вот у мамы Галины и здесь, в Верте, такая получилась.

— Вместе с мамой Орри, — подтвердила младшая сестрица. — Они ещё поначалу друг друга дичились и дулись, как мышь на крупу. Оль, а как это мышь дуется? Ей не нравится овсянка или что?

— Щёки, наверное, сразу набивает, — пояснила Барба. — Словно хомячок Хома из рутенской сказки. Или даже два хомяка. Весь мир не больше, чем их нора.

— Нам не с руки вас обеих развлекать, — ответил Армин, не выдержав. — Вы вместе с багажом предназначены для того, чтобы привести в порядок вручённую нам покойным королём крепость.

— Там что — только одна? — недоумённо проговорила Олавирхо. — Говорилось же о двух разных.

Сента открыл было рот, чтобы пояснить, но учёная Барба сказала:

— Это замков два, по числу маркизатов. А крепость и в самом деле одна. Шарменуаз-а-Октомбер.

— Кроме замков, ещё и это? Роскошно… — протянула старшая.

— Не очень. Суп из курицы не всегда имеет в виду целую курицу, — ответила младшая. — Обыкновенно — кости и немного потрошков.

— Вы обе ошибаетесь, — жестковато объяснил Сентемир. — В иной земле есть город Будапешт из двух частей — старая Буда и новый Пешт. Вот примерно так и мы, только замки наши, как и мы, — ровесники.

Через город Ромалин проехали: невесты — вертя головками во все стороны, женихи — безуспешно пытаясь не смотреть ни на что, включая самих своих суженых.

Ромалин — поистине город чудес, и дочери Галины пролистали его сначала с переда на зад, как их матушка, а затем с зада на перёд, повторяя столицу, как хорошо заученный урок.