Миряне

— Не переживай, может ещё всё наладиться, — я выкатил на прилавок одну серебряную монету, — примерно через час будь с трубой на базарной площади.

Глава 24

Иоганн Бухенвальд осматривал житомирский базар взором будущего завоевателя. Ещё два года назад он был примерным семьянином и мелким торговцем в портовом городе Любек. Однако желание быстро разбогатеть сыграло с ним злую шутку. Корабль с партией мехов, в которые он вложил все свои накопления, либо пошёл на дно, либо был разграблен пиратами. В общем, пустил небольшой процветающий бизнес под откос. Иоганн, конечно, не сдался, но пытаясь вырулить ситуацию, наделал такое количество долгов, что лучшим для него стало простое бегство под покровом ночи. И вот когда голодная смерть уже дышала в лицо, судьба вновь улыбнулась Бухенвальду своей кривой улыбкой. Его привёл к кучке необычных людей незнакомый собутыльник из кабака.

— Я всё про вас знаю! — сказал высокий черноволосый с огненными жёлтыми глазами человек в строгом деловом клетчатом костюме, которого все называли Сатур.

В маленькой церквушке под Гамбургом собралось порядка трёх десятков разорившихся торговцев, проворовавшихся чиновников, казначеев растративших полковую казну и прочих подозрительных личностей.

— Вы все хотели вести честную жизнь! — продолжал громко выкрикивать каждую фразу необычный оратор, — но мир оказался к вам не справедлив! Запомните не вы плохие, этот мир плох! Не ваша вина, что вам пришлось украсть, убить, предать и обмануть! В этом виновато не совершенное общество! И в наших силах перевернуть этот мир и создать новую счастливую жизнь!

Последние слова Сатур просто орал доводя себя до полного исступления. Иоганн, как и все присутствующие, были просто потрясены необычным человеком.

— Да-а-а! — кричали все, как заведённые.

— Новая! Счастливая! Жизнь! — верещал черноволосый мужчина.

— Да-а-а! — вновь вторили с огромным воодушевлением бывшие жулики и воры.

— Свобода! Равенство! Братство! — перейдя на визг, выкрикнул Сатур, как будто обращался с этим требования к самим небесам, ко всем Святым.

После судьбоносной встречи жизнь Иоганна Бухенвальда в корне изменилась, он стал пятиколонником. Работа, предложенная таким же, как он бродягам, была творческая, весёлая и хорошо оплачивалась. Если армия из уродиков Сатура квартировалась на границе с каким-нибудь графством, то они, пятиколонники входили в город первыми. Сначала шло сближение с криминалитетом, который за деньги маму родную продаст, затем искали недовольных ремесленников, крестьян и городскую голытьбу. А дней через пять разом начинались беспорядки, бедняки требовали хлеба, ремесленники требовали уменьшения налогов, бандиты грабили богатые дома и магазины. Голытьба тоже включалась в процесс и выносила из вскрытых лавок товары и продукты. Такой хаос творился около трёх дней, и тогда армия Сатура почти без сопротивления входила в город, как освободитель от грабежей и беспорядков. Быстрее чем за год Империя Сатура вышла к границам Мирянского царства. Первой должна была пасть Житомирская волость.

Сатур гениально провёл переговоры с местным князем, подписал с ним фиктивный пакт о ненападении, дал ему много денег, чтобы тот улепётывал ноги. Затем Иоганн и его подельники намекнули богатым купцам и дворянам, которые имели авторитет в обществе, чтобы они тоже увозили из города пожитки. Бандитов и воров даже уговаривать не пришлось, чтобы те, за небольшую плату, по отмашке в нужный день начали грабежи, разбои и изнасилования.

Но что-то шло не совсем так. Иоганн Бухенвальд спинным мозгом чувствовал, что народ здесь не правильный. Например, князь практически сбежал, а эти житомирцы устроили какую-то непонятную голямбойку. Весело им понимаешь. Где чувство угнетения и тревоги, где ощущение безвластия и вседозволенности? Может в городе очень умный и авторитетный бурмистр? С такими мыслями Иоганн протиснулся в первые ряды зрителей какой-то дикой местной забавы.

* * *

Футбольный марш, сыгранный на трубе моим соседом вызвал первый вал оваций. Затем на поле выбежали мы, спартаковцы. Бело-красные футболки, белые трусы и красные гетры, то есть чулки, подвязанные чуть ниже колена, вызвали в болельщиках одобрительный гул. Впереди бежала капитан команды Иримэ, далее Ханарр, Ванюха, Севастьян и я, замыкающий. На поле в двадцать в ширину и сорок в длину метров много футболистов не поместится, поэтому мы заранее договорились, что играем пять на пять. Подражая нам, следом выдвинулись армейцы, они же стрельцы. Капитан команды Федот, однорукий ветеран Натанович, бородатый здоровяк Агафон, молодой стрелец из мордобойской команды Глеб, последним бежал тоже не высокий, чуть повыше миниатюрного Федота усатый парень. Между собой они называли его Елисей, и был не то родной брат, не то двоюродный стрелецкому старшине. Форма команды ЦСКА, где каждый надел, что не жалко, тоже вызвала гул, но скорее с другим знаком. Старшина стрельцов бросил на меня взгляд полный дружеской ненависти.

— Эй, рванина, куды побежали? — орали одни весельчаки с бровки.