Мирное время

Когда начались дожди, прогулки молодых людей прекратились. Ходыча просила Николая не провожать ее в дождливые вечера: он был слегка простужен. Николай шел с ней до угла и, расставаясь, сердито пожимал девушке мокрую руку. Дальше она бежала одна, шлепая промокшими туфлями по лужам.

В выходные дни, если стояла плохая погода, они совсем не встречались.

В такое время Ходыча укладывалась на кровать, жевала сморщенный виноград и читала затрепанную книжку - какой-то старый роман. Изящные кавалеры дрались там на дуэли, высокопарным языком объяснялись в любви своим прекрасным дамам и с вожделением созерцали маленькие туфельки, выглядывающие из-под кринолинов. Сейчас все эти выдуманные герои были чужды и непонятны Ходыче. Сквозь пышные стены будуаров виднелись зеленые берега Дюшамбинки, и девушке казалось, что она еще ощущает прикосновение крепких рук Николая, помогающего ей перепрыгнуть через канаву. Ходыча закрывала глаза и убирала роман под подушку.

За эти дни Николай сильно изменился. Он начал следить за своей внешностью, чаще брился и чистил ботинки. На работе он был рассеян. Думать о Ходыче вошло у него в привычку. После обеда он любил лежать с закрытыми глазами, мечтать о себе, о девушке, рисовать заманчивые и волнующие картины. Перед ним проносились экзотические страны, путешествия по океанам, охота в тропиках, дворцы, войны. И во всех случаях он, Николай, был самым сильным, самым богатым, самым красивым... И всегда он спасал Ходычу от опасности вырывал ее из когтей тигра, освобождал из плена у людоедов, ради нее он убивал, разрушал, уничтожал.

Собираясь на вечернюю работу, он чувствовал себя смелым и отважным. И только прозаические цифры авансовых отчетов, которые надо было проверять, возвращали его к действительности.

Его все больше тянуло к Ходыче. Но девушка упорно сопротивлялась всем его попыткам сблизиться. Николая это раздражало, злило, но в то же время повышало его уважение к ней.

Ему хотелось поскорее осуществить свои давнишние мечты о карьере, занять высокий пост, чтобы завоевать эту непокорную черноглазую девушку. Конечно, она недоступна только потому, что он - всего-навсего обыкновенный бухгалтер. Занимай он крупный пост - она бы не устояла!

И тогда все свои усилия Николай направил на получение должности главного бухгалтера - усач переходил в другое учреждение. Поначалу дело шло хорошо, но в последнюю минуту все рухнуло. Из Москвы приехал молодой длинноносый человек, только что окончивший высшее учебное заведение. Его и назначили главным бухгалтером Наркомата.

Николай чуть не заплакал от обиды и огорчения. Потрясенный неудачей, он сослался на малярию и ушел домой, не дожидаясь конца занятий. По дороге он выпил в столовой несколько рюмок водки и дома завалился спать.

Проснулся он поздно утром. Был выходной день. Горькие мысли бродили в голове, мучило одиночество. Послышались голоса у дверей. Спрашивали Николая. Пришли рыжий счетовод Рожкин, экспедитор, он же завхоз, - Канюхин. Они узнали о болезни Николая и решили его проведать. На всякий случай "для лечения" захватили с собой водку и закуску...

Николай снова выпил и быстро захмелел.

Незаметно наступил вечер.

Экспедитор и завхоз тоже опьянели. Они рассказывали анекдоты, вспоминали о своих любовных похождениях, потом начали подтрунивать над Николаем - его отношением к Ходыче. Удивлялись, что он - такая умницa, красавец, почти главный бухгалтер, - не может справиться с какой-то девчонкой.

- Плюнь ты на нее, - изрек Рожкин, - мало тебе девок, что ли. Пойдем-ка выпьем. Тут у нас есть одно чудное местечко... - И Рожкин облизал свой измазанный сардинами жирный палец.

Николай хмуро молчал.

- Пойдем, пойдем, - пристал Канюхин. - Там и выпьем и закусим.

Николай встал.

- Пойдем, - мрачно сказал он.

Все оделись и вышли.

На улице было темно. Моросил мелкий осенний дождь. Собутыльники осторожно обходили лужи, поминутно хватались за мокрые глиняные заборы. Они прошли несколько кривых переулков и остановились у маленькой хибарки с крохотным окошком, едва освещенным керосиновой лампой.

- Здесь, кажется, - сказал Рожкин и постучал.

Дверь открыла толстая женщина с рыхлым оплывшим лицом. Собутыльники вошли в маленькую комнату, перегороженную ситцевой занавеской.

- Садись, друзья! - скомандовал Рожкин и вышел с хозяйкой в сени. Вскоре на столе появились бутылки и закуска. Продрогший на улице Николай залпом выпил стакан водки. Горячая жидкость разлилась по телу, в голове зашумело. Рожкин пил, рассказывал анекдоты и сам громко смеялся. Потом они с Канюхиным перемигнулись и снова заговорили о Николае и Ходыче. Рожкин рассказывал о девушке всевозможные, тут же придуманные грязные истории. Канюхин хохотал и ехидно поглядывал на Николая.