Мирное время

Ходыча проснулась от стука в окно. Все это стало для нее настолько привычным, что она не обратила внимания на шум у двери, а потом - за столом, и только странно знакомый голос заставил ее прислушаться к тому, что творилось за занавеской. Внезапно у нее сжалось сердце. Кровь прилила к голове, ноги стали будто чужие. Ходыча села на кровати. Ошибиться она не могла. Это Николай. Ее Николай. В этот момент девушка услышала свое имя, его произнес пьяный, неизвестный ей человек. А потом он начал говорить о ней такое, что Ходыча окаменела от стыда и изумления.

А Николай? Девушка ждала, что вот сейчас он встанет, отшвырнет стол, зазвенит падающая на пол посуда, и он одним ударом убьет оскорбителя. Но Николай молчал, видимо, слушал. А потом он заговорил - также грязно и оскорбительно, как и его собеседник. Но тот был чужим человеком, а Николай... ведь этого человека она любила...

Ходыча больше не могла терпеть. Она вскочила с кровати и, отдернув занавеску, вышла на середину комнаты. Ее появление было так неожиданно, что у Канюхина выпал из рук стакан, а Рожкин умолк на полуслове. Николай увидел ее и побледнел.

- Подлец! - закричала Ходыча. - Так вот ты какой!

Девушка бросилась к нему и яростно ударила по щеке. Николай пошатнулся и, схватившись за скатерть, потянул ее вниз.

Ходыча выбежала из комнаты. Гнев и рыдания душили ее, никогда она еще так не чувствовала своего одиночества. На улице моросил мелкий осенний дождь.

Ходыча перестала замечать Николая. Он с виноватым видом вертелся около девушки, здоровался по пять раз в день, заискивающе улыбался. Она сухо отвечала на приветствия, смотрела куда-то мимо Николая и молчала. Из Наркомата она уходила, когда Николая не было поблизости. Сослуживцы удивлялись, подсмеивались над ней, над Николаем, потом замолчали.

Как-то вечером, когда Ходыча шла домой, ее догнал Николай. Он давно не брился, похудел, осунулся.

- Ходыча, - сказал он тихо, - каждому подсудимому дают последнее слово. Ты должна меня выслушать.

Ходыча остановилась, резко повернулась и посмотрела Николаю в глаза.

- Хорошо, - сказала она. - Говори.

- Пойдем. - Он осторожно взял девушку за локоть и повел вдоль по улице. Молча подошли они к обрыву. Внизу шумела река Николай быстро заговорил:

- Я приехал сюда не затем, чтобы быть счетоводом. Для этого не стоило тащиться за тысячи километров - такое место и дома есть... Я приехал сюда, чтобы стать большим человеком. Но для этого нужно обогнать других, нужен случай. Я решил стать главным бухгалтером у нас в Наркомате. Это дало бы мне положение, власть. От меня бы зависели десятки людей. Одним росчерком пера я решал бы их судьбу, потому что финансы руководят жизнью, а бухгалтерия - это финансы.

И вдруг, когда наш главный бухгалтер перешел в Наркомфин, к нам назначили какого-то мальчишку из Москвы. Почему? Почему не меня?

Николай помолчал, глядя на бурлящую внизу реку. Потом снова заговорил:

- Я не мог успокоиться. Я плакал от злобы. Потом пришли друзья. Мы выпили. Я пил от горя, от обиды на свою жизнь. Будущность... Где она? Разрушились мои планы, надежды. Снова я был обречен просиживать дни за скучной, неблагодарной работой, оставаться сереньким, незаметным счетоводом... Мы пили дотемна, а вечером... Я не знал, что ты живешь в этой комнате... Эх, Ходыча, разве я такой был там...

Молодые люди шли по тропинке над обрывом. Большие обломки гранита поблескивали под луной. Внизу бежала шумная, вспененная река. Николай обнял Ходычу и, прижав ее к себе, задыхаясь, сказал:

- Ходыча, помиримся. Я люблю тебя. Одну тебя.

Ходыча усмехнулась.

- Разве ты умеешь любить? Чем ты докажешь мне это?

- Чем? - Николай остановился. - Хочешь, я прыгну туда. - Он указал вниз, на реку. Она вздрогнула и отрицательно покачала головой. Потом быстро сказала:

- Хочу.

Николай взглянул в глаза девушки и прыгнул. Ходыча вскрикнула, упала на колени. Внизу, на камнях лежал Николай. С криком, не разбирая дороги, Ходыча сбежала к реке и наклонилась над упавшим. Она схватила его за руки и стала поднимать. Николай с трудом встал и, хромая, сделал шаг вперед. Ходыча обняла его и начала целовать глаза, щеки, лоб.

- Любимый... глупый... милый... - шептала она. Потом громко засмеялась, села на камень, уронила голову на колени и расплакалась. Николай гладил ее по голове и тихо говорил что-то ласковое, нежное.

В город шли, тесно прижавшись друг к другу. Николай слегка хромал болело ушибленное колено. Ходыча поддерживала его. У своего дома Николай предложил девушке зайти к нему. Смущенная и немножко испуганная, она вошла в комнату. Здесь Ходыча увидела две кровати, и нехорошее чувство на миг поднялось в ней.

- А это чья кровать? - спросила она.

- Товарища моего. В командировке сейчас. Скоро вернется, - безразлично ответил Николай.

Ходыча села рядом. Круглая лампа освещала стол. Маленькое окошко было закрыто каким-то старым платком. Николай молчал. Ходыча откинулась к стене и закрыла глаза. Как хорошо. Вечно бы сидеть вот так, чтоб рядом был любимый...

Николай обнял девушку, привлек к себе.