Мирное время

О смерти брата Шамбе узнал утром в горкоме. В комнате находилось много людей, и он постарался сдержать себя - не показывать своего горя. Ему было очень тяжело, но он крепился из последних сил, только глаза у него помутнели, да губы начали часто, по-детски дергаться, и в голосе вдруг появилась хрипота. В это время у него сидел Жора Бахметьев, и Шамбе заставил себя закончить с ним разговор. Бахметьев ушел. Тогда Шамбе поднялся, собрал бумаги в папку и, сославшись на дела, вышел из кабинета, в котором уже не мог больше оставаться.

Только на улице он почувствовал, как весь отяжелел и согнулся, будто на плечи ему взвалили непосильную тяжесть, которая пригибала его к земле. Он пошел домой. Хотелось идти быстрее, бежать, но ноги не слушались. Он шагал с трудом, поднимая пыль и спотыкаясь о камни. В голове у него не было ни единой мысли, все чувства замерли.

Какой-то знакомый поздоровался с ним, о чем-то спросил. Шамбе молча прошел, провожаемый удивленным взглядом.

У дверей своей квартиры он долго рылся в карманах - искал ключ. Потом машинально открыл дверь, вошел в комнату, положил куда-то папку, снял тюбетейку, вытер пот. Взгляд его рассеянно блуждал по стенам, пока не остановился на одной точке. Там висела фотография погибшего брата Назар-шо.

Шамбе сел на кровать, потом упал головой на подушку. Его душили слезы, но глаза оставались сухими, и от этого было еще тяжелее. Он сделал несколько неуверенных шагов по комнате, как слепой, подошел к ведру и выпил пиалу теплой воды. Потом он снова пошел было по комнате, но вдруг остановился, застонал от нестерпимого горя, бросился на кровать и зарыдал глухо, тяжело, содрогаясь всем телом.

Как-то сами собой в памяти возникли слова, которые кричали в родном кишлаке женщины над покойниками. Шамбе плакал, повторял эти слова, говорил новые - самые хорошие, самые трогательные, выражающие его любовь к погибшему брату.

Весь вечер он ходил по городу. Шла весна, на улицах было пустынно и тревожно. Часто проходили патрули, где-то за дальними окраинами щелкали одиночные выстрелы. Город ожидал нападения басмачей, темные окна в домах усиливали тревогу, прохожие боязливо жались к заборам. Шамбе ходил по улицам и вспоминал детство, учебу, большевиков Шах-Дары, любимого брата Назар-шо.

А теперь его уже нет - он убит басмачами. Эта шайка подлых и трусливых бандитов безнаказанно уйдет через узкую и бурную речонку в чужую страну, в свои мрачные ущелья. Уйдет ли? Да, может уйти. Нет! Не уйдет! Он, Шамбе, не допустит, чтобы они ушли. Он не допустит, чтобы басмачи еще раз вернулись, резали, жгли и убивали таких, как его брат Назар-шо. Он отомстит этому проклятому Фузайлю. Он будет мстить за смерть брата...

Шамбе не спал всю ночь. Он ходил по улицам, разговаривал с охранявшими город людьми, с лихорадочным нетерпением смотрел, как восходит красное, как кровь, солнце и уползают, тают длинные тени.

Рано утром он подошел к зданию обкома партии. Босоногий старик подметал улицу. Возле дверей чутко дремал часовой с винтовкой, крепко зажатый между колен. Стоял привязанный к дереву осел с бидонами молока в хурджуме. Шамбе открыл дверь и вошел. В приемной секретаря было пусто. Он устало опустился на диван и задремал. Очнулся от шума в комнате. За столом сидела секретарша, молодая девушка из ячейки ЦИК'а. Она много раз приходила к нему в горком, но Шамбе никак не мог вспомнить ее имени. Несколько человек с портфелями и полевыми сумками в руках о чем-то спорили у окна.

Шамбе спросил девушку.

- Секретарь принимает?

- Его еще нет, - ответила она. В это время шум стих - в комнату вошел Кузьма Степанович. Он остановился у двери, кивнул всем присутствующим и сказал Шамбе:

- Ну-ка, зайди. - И открыл дверь.

Когда Шамбе вошел в кабинет, Кузьма Степанович обнял его за плечи и повел к дивану.

- Слыхал, брат, слыхал, - мягко сказал он. - Большая потеря для тебя, большая потеря для партии. Назар-шо был настоящим большевиком. Твой брат и умер, как большевик, как герой.

Кузьма Степанович усадил Шамбе и сел рядом.

- А ты, друг, не гужи. Тут слезами горю не поможешь. Это и есть, дружище, классовая борьба.

- Кузьма Степанович! - с тоскою сказал Шамбе. - Неужели это пройдет безнаказанно? Я мстить хочу! - крикнул он. Глаза его горели.

Кузьма Степанович положил руку на плечо Шамбе.

- Ты прав. За смерть Назар-шо басмачи должны ответить. Собери людей, подыми их на войну. Не за одного Назар-шо - за всех замученных, растерзанных, сожженных! Во многих кишлаках народ сам вышел с палками на врага. Народный гнев - это страшная сила. Перед ней никто не устоит. Иди, Шамбе, организуй красных палочников, веди их в бой. Мы тебе поможем.

Шамбе, как зачарованный, смотрел на Кузьму Степановича. Секретарь сказал то, о чем он думал всю ночь, когда бродил по городу, и чего не сумел высказать сейчас. Красные палочники! Он подымет их из самых глухих кишлаков, он поведет их за собой, и они уничтожат врага. Это будет месть за смерть брата, за смерть тысяч других. Красные палочники!