Миронов

Войсковой старшина Голубов, командир 27-го казачьего полка, 26 февраля ворвался в зал заседания Войскового Круга, заседавшего в Новочеркасске, и, ударив плетью о стол, за которым сидели избранники народа, закричал: «Это еще что за сволочь здесь расселась?! В России социальная революция, а они, сукины дети, расселись, разговоры разговаривают. Встать! Пошли вон, сволочи!..» Все разбежались... Передача власти совершилась бескровно и даже легче, чем уход с исторической сцены Временного правительства или Учредительного собрания под председательством Виктора Чернова... Только отряд походного атамана Попова – полторы тысячи казаков при 5 орудиях и 40 пулеметах – успел целым и невредимым ускользнуть в сторону Сальских степей и впоследствии стать центром сосредоточения сил контрреволюции.

Задача 32-го Донского кавалерийского полка под командованием Филиппа Козьмича Миронова без его непосредственного участия была выполнена – ведь по прибытии в Михайловку они приняли резолюцию на полковом митинге: «Не расходиться по домам до тех пор, пока не ликвидируют контрреволюционный мятеж Каледина... Мы признаем власть Совета Народных Комиссаров и будем вести беспощадную борьбу до тех пор, пока власть на Дону не будет вырвана из рук Каледина и не передана трудовому народу». Теперь они как бы освобождались от своих обязательств перед революцией...

2

После одного кровавого события, происшедшего в Михайловне, Миронова кто-то в шутку сравнил с Голубевым. Оба войсковых старшины, перешедшие на сторону революции, оба храбрецы-удальцы и оба... опоздали. Дело было так. У Михайловки со стороны Царицына появился офицерский отряд имени Стеньки Разина под командованием есаула Лапина, родом из станицы Урюпинской. Он занят спиртоводочный завод... Тут их настигли революционные войска и перебили. Перебили и офицеров 5-го запасного Донского казачьего полка, расположенного в Михайловке... Священника Феоктиста убил Ефим Полевой. Священник, встав на колени возле часовни, попросил разрешения перекреститься... Ефим ударил его штыком в грудь и повернул штык винтовки несколько раз... А есаула Лапина убил Сашка Ткачев, мужик-красноармеец, из винтовки... Бессмысленные, бесправные убийства, просто потому, что власть наша и в руках оружие. А в голове помутнение от безнаказанности... Опоздал Миронов, это случилось за несколько дней до его прибытия в Михайловку. Не смог предупредить самочинства, но уж потом ни единого случая беззакония не допускал.

Председателю Войскового правительства, донскому бояну и златоусту с университетским дипломом, тридцатисемилетнему Митрофану Петровичу Богаевскому перед казнью разрешили поговорить с казаками. Он говорил ровно три часа и 10 минут, и казаки были готовы отпустить его с миром, но явились активисты и увели его в Балабановскую рощу под Нахичеванью и там прикончили... И так снизу доверху. Сверху донизу, будто богом проклятый на донской благодатной земле, никто не знал ни радости, ни покоя, ни христианского успокоения. Только пуля, шашка и штык имели силу и авторитет. Какая уж тут борьба идей... Не поговоришь – орудия убийства страшны безмолвием и неумолимостью.

В этой обстановке всеобщего разврата и ничем не сдерживаемых звериных инстинктов Миронову – человеку, наделенному мужеством, верой и добротой, честью и правдивостью, надо было найти свое место и попытаться спасти осколки погибающей родимой сторонушки.

...Да, а ведь он не зря вспомнил и сравнил свою судьбу с судьбой войскового старшины Голубова. Мятущийся Голубов побывал в революционных войсках, что-то там ему не очень понравилось, и он вернулся в Новочеркасск. Несмотря на усиленную охрану, прорвался, проник в кабинет наказного атамана Всевеликого Войска Донского, упал на колени, перекрестился и поклонился в ноги ему. Хрипло выдавил из себя: «Прости, если можешь...» Один из адъютантов атамана подошел вплотную сзади к нему и выстрелил в затылок Голубову. Волосы на затылке были седыми и беспомощными... От своих Голубов в конце концов получил пулю.

Так, наверное, свои поступят и с ним, Мироновым... Это сейчас он так думает, сидя в проклятом каземате, а тогда, в 1918 году, сильным, здоровым мечтал весь мир перестроить и наградить счастьем. Растолковать ему, как он плохо живет, этот старый мир, и как прекрасно будет жить новый. Значит, надо старый в порошок стереть с лица земли? Чтоб его и духу не было? Конечно, так Миронов не думал, но за счастье народа со всей присущей увлекающейся натуре страстью он кинулся его завоевывать. Теперь-то все может показаться наивным и даже глупым и стыдным, потому что он знает: нет общего счастья, оно у каждого свое, но тогда искренне верил. И кто посмеет за эту святую веру бросить в него камень?.. Он не только верил сам, но с первых же дней пытался растолковать, какие партии существуют в России, каждая из которых тянет на свою сторону казаков.

3