Миротворец

— Все вы предлагаете не думать, — я криво усмехнулась. — А как?.. И вообще, вас не поймешь — то думай, то не думай… Совушка, а самый сильный Зов не так-то просто выкинуть из головы.

— Молчи, Аза. Беду накличешь, — когда успел ее голос поменяться? Ни мягкости, ни тепла — впервые на моей памяти! Только страх.

— Уже, — я отвела взгляд, мимоходом удивившись собственному хладнокровию. — Единственный в мире Зов, который чувствует не только призываемые, но и те, кто хоть как-то с ними… взаимодействовал? Так будет верно, Совушка? Пусть у них это и проявляется послабее. Как необъяснимая тревога, к примеру… Смерти Зов.

Я засмеялась. Очень тихо, почти беззвучно, чудом удержав слезы. Истерика. Дождалась, Хозяйка? Ведь опасность внезапна и неотвратима — а ты идешь и идешь вперед. И всех знакомых как огонек болотный колдовской манишь, на пророчества тревожные толкаешь. Зов самой Смерти — это как проклятье всего мира, когда выхода нет и не будет, это ее коса у шеи, когда осталось сделать лишь маленький шаг вперед, чтобы потекла кровь…

— Хватит, — тихо сказала Совушка.

— Почему?.. Теперь хотя бы ясно, почему все так… переживают.

— Хватит. Догадалась. Не хотела говорить тебе, Аза, да, видать, Йоргус тебя хорошо выучил… Знаешь много. Так знай еще больше. Зов твой… Могут ли звери избежать его?

— Нет, — ровно ответила я. — Раньше еще могли… некоторые, а сейчас — нет.

— А ты сможешь. Потому как не зверь, а человек.

Пожала плечами. Я-то не зверь, но вот и противиться мне не человеку.

— Дай-ка покажу тебе кое-что, — внезапно сказала старушка. Она кивнула на потухший костер. — Зажечь сможешь?

Я взяла несколько оставшихся веток, сложила, сделала простенький жест — как будто стряхнула с руки воду, только вот мнимые «брызги» ярко вспыхнули на дереве.

— Хорошо, — кивнула Белая Сова. Я немного заинтересовалась — похоже, Совушка решила дать первый в своей жизни урок. — Только это ненастоящее пламя. У него даже цвет неправильный.

— Но ведь горит, — я уставилась на пламя. Да, ненастоящее. И что с того? Оно греет. Я протянула к нему руки, любопытный язычок пламень коснулся ладони, прыгнул в нее. Белая Сова пронаблюдала за моими действиями, а потом сказала:

— Твое пламя неживое. Мертвый огонь на мертвом дереве. Смерть дерева вырастает из смерти огня. А должно быть не так. Смерть дерева дает жизнь пламени — этот закон древнее любой магии. А теперь потуши и зажги настоящий костер.

Я послушалась, благо, кремень всегда был под рукой.

— Живой огонь так же слушает тебя, Аза?..

Она знала, что нет.

— Зачем спрашиваешь?

— Затем, — улыбнулась Совушка, зачерпывая пламя сухой ладонью.

Я не смогла сдержать удивленного возгласа.

— То-то же… — пробормотала старушка. — Скажи мне, Аза, откуда ты берешь свою силу?

— Из мира.

Совушка покачала головой:

— Нет. Из себя ты ее берешь, из себя. Могла бы брать из мира, и огонь у тебя живой был бы. Слушай, Аза, слушай. Ты — маг, но силу не берешь. Это она проникает в тебя. В какой-то мере, вы используете друг друга, она тебя — как сосуд, ты ее — для своих нужд. Подчинять свое же — легко, а вот попробовать взять, черпнуть из живой стихии, заставить ее проникнуть в тебя… сделать живую стихию — колдовством… Только так можно сделать невероятное.

— А мне надо это сделать?

— Кто знает, — Совушка задумчиво смотрела на гаснущий в ее ладони огонек. — Я же лишь хочу научить тебя чему-то большему.

Я молчала, она тоже. Я не знала, что спросить, она не знала, что можно мне сказать. Что она умеет, что хочет показать мне?.. Никогда я не видела ее такой… пустой. И не думала, что увижу. Совушка всегда была неизменной — доброй, спокойной, ласковой, а тут…

— Ладно, — наконец не выдержала я. — Хватит об этом. Ты и так мне помогла.

— Хорошо, Аза. Только вот помогла ли? — Совушка улыбнулась и погладила меня по волосам. Я не смогла не улыбнуться в ответ и склонила голову к ней на плечо. Совушка приобняла меня за плечи и вздохнула.

— Ох, девочка… Чую, только хуже тебе сделала. Мечешься еще сильнее, покоя не мыслишь… Сны дурные снятся, разум уходит, руки на себя наложить хотела даже…

— Сны! — мне было тепло и немного грустно. — Я вспомнила Сакердона! Он смотрел сны дроу и не смог объяснить, что увидел в сне Галеадзо. Но сказал, что для меня это важно.

Совушка обернулась и посмотрела на спящего дроу. Она улыбнулась снова, мягко и ласково, и снова погладила меня по голове.

— Ох, Сакердон, все самое сложное оставил старухе…

— Сложное? Там что-то сложное? — мне стало не по себе.

— Иногда мне не нужно смотреть чей-то сон, чтобы знать, что происходит. Мне хватило одного взгляда на этого дроу. И твоей памяти.

— И что? — осторожно спросила я. — Ты скажешь?

— Скажу. Самая верная помощь тебе будет.

Я отстранилась от старушки и затаила дыхание. Проклятье, похоже, я сама начинаю догадываться, когда она вот так, с какой-то материнской нежностью на меня смотрит.

— Он боится за тебя. Безумно.

Я выдохнула.

— Потому и предлагал Идэру отпустить меня, — пробормотала я.