Миротворец

— Дура… — потрясенно прошептала я, понимая, что хотел сохранить Лорд Тэйрон. Даже не сохранить. Сначала скопить, собрать, а потом… А потом понадобился бы маг. И его смерть. Та же жертва, что принес и он в самом начале этого грандиозного ритуала.

Я решительно встала на ноги и шагнула к пламени, протянула к нему руки. Ответ был везде, вокруг меня. Что может желать народ, лишенный магии? Да только этой самой магии!

И… и в чем-то не права была Совушка. В конце концов, живое пламя может появиться без дерева и кремня. Но — только в руках человека. Высекающего ли искру, или применяющего заклинание, но — только в его руках. И без человека любая сила все равно будет мертвой. Смерть дерева дает жизнь пламени. Башня жила благодаря смерти Тэйрона. Скопленная в ней сила будет жить благодаря мне.

«Вот что звало меня, — отстраненно подумала я. — Вот что за смерть меня ждет…»

Где-то внутри проснулся зверь, зарычал, забился в припадке ярости — да как, да как можно сейчас умереть, ведь всегда спасалась, из воды сухой выходила, всегда выживала — даже когда совсем страшно и надежды не было?!..

Даже сквозь шум я услышала, как крикнул Галеадзо, когда я протянула руки к мертвому огню — центру всей этой магической круговерти. Бусы начинали жечь шею. Берут часть силы на себя. Сбросить их надо, а мне бы только взглянуть еще раз на этого дроу… Имею я право?! Обернулась, взглянула — глаза, в которых только боль, искаженное лицо. Не пускает его ко мне магия, не пускает… И верно.

Зверь уже не рычал, не метался, лишь тихо скулил, не желая умирать.

Пальцы закололо, русалочьи бусы — углями на коже, я впускала магию в себя. Так часто ломала разум других существ, а теперь вот и тебя, Хозяйка, призвали… И ты теперь умереть готова…

Нет! Поднимает зверь голову, царапает острыми когтями душу… Глаза желтые, а в них ужас, какого в человечьих не увидеть, да только зверь побежден, не может больше противиться великому Зову…

Как же много ее, этой магии, как много… Как будто внутри тела нет ничего, одна лишь могучая сила… Собрать… Стать второй башней Тэйрона, второй Руос-ас-Карной. А потом… потом — как в Урготе, когда все только начиналось. Выбросить, швырнуть в мир — Магия последнего мига. Только целью теперь будет не уничтожение, а один большой, немыслимый дар народу дроу — магическая сила.

Со стен сползали зеленоватые огоньки, подбирались к постаменту, текли в мои руки, тело разрывалось от боли и переполняющей его мощи.

Все. Неизбежность. Снова смерть, как и четыре сотни лет назад. Снова отряд людских охотников за спиной, скоро они уже будут здесь… все повторяется… Все…

Нет! Я думала, что разучилась дышать, но вдох вышел глубоким. Нет! Ведь даже не смотря на то, что Руос-ас-Карна не позволила бы им пройти сюда, — люди герцога ушли, сами прекратили преследование, они поверили дроу, поверили и приняли его! Как и половинчик Удо — еще там, в Верице, как и некромант Айсо Заро, как и орк… А Светлый эльф, Лаэсс, сам дал Хозяйке свой Амулет Крови… И значит — не будет топота новых вражеских отрядов на лестнице… Да и врагов больше нет! Нет! И никто не сможет помешать дроу владеть магией!

Если только я простою до конца…

До конца!

Когда последняя зеленая искорка впиталась в ладонь, я с воплем сорвала с шеи русалочьи бусы. Камни плавились прямо в моих руках, не выдерживая такого средоточия силы, разноцветными каплями падали на пол, проскальзывая между пальцев.

— Что ты сделала?! — в абсолютной и внезапной тишине выдохнул Галеадзо, бессильно опустив протянутую было ко мне руку.

Говорить не получалось. Осталось только одна неизбежность — моя смерть. И я смотрела на неподвижного дроу, слабо улыбалась и хваталась руками за пустой постамент. Камень оседал под моими руками, осыпался мелкой крошкой. Я забрала всю магию, всю.

Зверь уже умер, умер первым, давая человеку время проститься, и его смерть была похожа на сон — желтые глаза погасли, остались только серые — медленно теряющие зрение…

Ничего не осталось.

И нечему держать Руос-ас-Карну. А значит — башня рушится.

По стене поползла трещина, заставив дроу вздрогнуть. Галеадзо посмотрел на меня, шагнул, обнял, не давая упасть.

Глупо предлагать ему уходить. Не уйдет. Похоже, обваливалась лестница, а он целовал мои глаза и лоб.

— Я умру сейчас, — с огромным трудом проговорила я непонятно зачем.

— Я тоже, — спокойно согласился дроу. — Но мы умрем без страха — потому что сейчас… самое страшное уже произошло. Для нас обоих. И больше не будет ничего.

Я поняла, как он устал. Поняла, как устала я. Даже обиды — обиды на то, что нормальной жизни у нас не будет, что она закончилась этим походом, а все наши отношения — этими поцелуями, — не было. И злости на то, что эта смерть — не смерть берсерка в жаре схватки, а страха нет не потому, что есть бесстрашие, а потому что нет просто ничего больше, совсем ничего — не было.

Но… Он же обещал, что я не умру. А я… Я ведь тоже сказала… И если ты допускаешь такую мысль, чтобы сдохнуть ради сородичей, то я ее не допускаю…