Миротворец

Но если он и вправду не способен ничего сделать, то я ведь просто переполнена магией! И перед смертью и своей Магией последнего мига я еще способна на заклинание! И что же делать?.. Ведь я — Зовущая, Хозяйка, в этот момент необыкновенно сильная, но — Зовущая. Не больше…

…И когда сверху посыпались камни, а дроу крепче сомкнул руки на моей спине, я призвала единственное существо, способное спасти Галеадзо…

Мое создание.

А потом было больно, и темнота вокруг…

* * *

Сначала вернулся слух. Кто-то мерным басом повторял раз за разом одни и те же слова, а воспринимать их я начала только раза с четвертого-пятого.

— Я услышал ее. Я понял, что она в большой беде. Я прибежал так быстро, как только мог. Я разобрал все камни. Я дал вам силу камней, их твердость и стойкость, и ты выжил. И она выжила, я же знаю. Но умирает снова, эльф, и я не знаю, что сделать. А ты знаешь? Ну, скажи, скажи…

Стихиаль, творение мое. Услышал, пришел, спас…

А смерть… Должна я умереть, иначе не выйдет! Должна! Но как же это трудно, когда начинаешь видеть… Небо, солнце, лицо Галеадзо — каменное, только глаза бешеные глядят, не мигая, и губы сжаты в одну тонкую линию.

Я улыбнулась, протянула к нему руку, провела по лицу, сказала… Ничего не сказала. И руку не поднимала. Показалось. Даже на улыбку сил не было. Галеадзо не говорил ничего.

Стихиаль сказал.

— Неужели ты жить не хочешь, маленькая? — как ребенок, он все равно как пятилетний ребенок! Но от этих слов из моих глаз потекли слезы. Хочу я жить, хочу! Да только магию выпустить можно, только убив тело! И никак иначе…

Галеадзо осторожно коснулся моего лица. Потом снял с пояса нож-«лепесток».

— Что ты делаешь?! — взревел стихиаль.

Лицо дроу болезненно сморщилось, как будто это себя он полоснул по руке, а я снова почувствовала боль, почувствовала как кровь обволакивает локоть, запястье… Большая рана, глубокая… Но странно — с каждой секундой мне становилось легче дышать…

Просто «лепесток» — загадка по сей день. Вместе с жизнью он отнимает и магическую силу.

И хоть он уже немного «привык» ко мне, этого было мало, и он не мог не забрать магию, что разрывала меня изнутри. И выпустить ее. И немеющая от боли рука стала трещиной огромного сосуда, живого артефакта, и эта кровь обманула великий Зов.

Магия, преобразованная, живая, проникала в мир, накрывала его теплым и колючим одеялом… Проникала вниз, под землю.

Со всех сторон наваливалось так много вещей — ветер, воздух, солнце, свет, небо, голос стихиаля, глаза Галеадзо, его руки… Хотелось плакать от боли и счастья. Послышались какие-то чужие голоса. Нет, знакомые. Нужно было встать, поцеловать Галеадзо, потом отряхнуть одежду, узнать, кто же это здесь кроме нас… Меня хватило только на то, чтобы повернуть голову.

И я еще успела удивиться тому, что вижу Айсо, и Удо, и Чачу, и Лаэсса… Черт, а может я все-таки умерла?.. Ведь как такое может быть — чтоб все они здесь были?.. А у эльфа почему-то рубашка на груди совсем красная, а еще все бледные и быстро приближаются, и что-то говорят…

А еще — тихо, ласково заурчал огромный зверь, поднимая голову и заглядывая мне в душу своими дивными глазами.

Глава 11

— Ой, Аза, голова твоя бедовая… Знал бы, зараза, что ты надумала, никуда бы не пустил! Еще там, в подземелье — гному по башке, тебя на плечо, заткнуть рот, чтоб не вопила — и как бы все хорошо да спокойно было бы! — в сотый раз повторял Чача. Я в сотый раз улыбалась.

— Хочешь, чтоб все было хорошо, дай мне ложку!

— Пей! — орк поднес к моим губам чашку с супом.

— Не буду! — вздохнула я. — Вполне могу есть ложкой, сама, и вообще все в порядке. Да и тебе роль няньки не идет.

— Эльф сказал — чтоб тебя не слушал, тебе отдыхать надо, так что молчи вообще, — заупрямился Чача.

— Он это всем говорит, но Айсо, например, давно не обращает внимания. Прекрасно видит, что я здорова!

— Та-а-ак, запомним… Пей, пей!

— Отвали, Чача. С каких это пор ты слушаешь эльфов?!

— Лаэсс хороший, — пожал плечами Чача. — И уши у него ничего так, почти незаметные…

— Тогда вообще есть не буду, если ложку не дашь! — сказала я свое веское слово.

— Держи свою ложку! Ага, теперь пей…

— Чача!

— Лаэсс сказал…

— Ну и что? Может, он на меня обижается за то, что я ему рубашку испортила, вот и отыгрывается… Не заставляй меня чувствовать себя калекой! Лучше расскажи наконец, как оно все было.

На самом деле Айсо это уже сделал, но в его варианте это звучало примерно так: «Прибежали — а там полный…! Обратно выбрались, тоже…! Твой дроу — как мои зомби, честное слово! А сама ты — еще хуже! А теперь вот ухаживай за тобой!». Чача прикинул, можно ли мучить мою неокрепшую психику теми воспоминаниями, и все-таки решился.