Миротворец

— Я анестезиолог, Фазиль. Я забыла о наркотиках больше, чем ты когда-либо узнаешь. Что может получить с моей должности человек, который будет сам себе выписывать лицензию на производство и экспорт обезболивающих? Смешной вопрос.

Фазиль сглотнул и положил на мою смету пистолет.

— Если я не сниму тебя с этой должности, — сказал он, — тебя убьют. Если я тебя сниму с этой должности, мне некого будет на нее поставить. Я должен посоветоваться с Эдиком. Иди к себе пока. Нет, не к себе. Заночуй в комнате отдыха при моем кабинете. Я все равно буду у Эдика.

И я заночевала у Фазиля. А наутро, когда пришла в свою больницу, Надия была заплакана, Билькис смотрела в пол, Айна и Йиса просто остались дома и там заперлись, а остальные ходили как тени.

В общем, ночью, пока меня не было, вперся некий Сули, которому довелось у нас в Архуне полежать и оставить в наших добрых руках половину тонкого кишечника, порванного осколками турецких гранат. Они с Надией улыбались-переглядывались, а когда он отлежался и ушел в горы, порой переписывались, если оказия находилась. Словом, он пришел, туда-сюда, слово за слово, они с Надией вполне доброжелательо поговорили — а оказалось, это была рекогносцировка. Ночью он вернулся, пролез в палату, где ночевала Надия. То есть, он так думал, что там ночевала Надия, на самом деле там ночевали Айна и Йиса, сестры, и Йису он изнасиловал.

Почему она не кричала? Не хотела, чтобы младшая сестра проснулась и увидела, что на ней мужчина. Сюжет для Декамерона. Гэндзи-моногатари, блядь.

— Я хочу, чтобы этот парень был наказан, — сказала я Фазилю. — Чтоб из него сделали пример: так будет с каждым, кто тронет медсестру или женщину-врача. Если вы спустите это на тормозах, я сама его пристрелю.

— Успокойся, — пообещал Фазиль. — Даю слово, что так этого дела не оставлю.

И не оставил. Так не оставил, что я потом не знала, куда себя девать. Порядочные офицеры в моем положении обычно стрелялись. Но я и офицер-то была условный…

Короче, Фазиль нашел этого Сули и в приказном порядке велел ему жениться на обеих: Йисе и Надии.

— Ты соображаешь, что делаешь?! — я еле сдерживалась, чтобы орать шепотом и наедине. — Девочку трясет при одном упоминании его имени, а ты ее в жены ему отдаешь?

— А что я должен делать? Расстрелять его пред строем? Из-за какой-то вертихвостки паршивой? Слушай, женщина, ты стала хотеть слишком многого. Я тебя терплю за твою честность и за то, что ты знаешь дело. Но ты не умеешь хорошего отношения ценить. Ты на голову садишься. Да меня в любом нормальном суде высмеяли бы: какое изнасилование, где четыре свидетеля, почему она не кричала? Пусть она Аллаха благодарит, что я заставил его жениться. Она сирота, да еще и опозоренная, кто бы ее взял?

Я поняла, что еще секунда — и врежу ему. А там пусть убивают.

Развернулась и пошла к Эдику.

— Слушай, ну что ты ко мне со всякой ерундой? — сказал он. — И Фазиля донимаешь. А у него и так голова пухнет, как сохранить тебе и жизнь, и должность.

— Ерундой? — меня трясло. — Когда тебя изнасиловали, ты не считал это ерундой. Ты чуть в коньяке не утопился.

Он задохнулся на миг, а потом сказал тихо:

— Не думал, что ты ударишь меня ниже пояса.

— А ты по-другому не понимаешь, — вырвалось у меня. — Тебя прет от того, что брутальные мальчики дали тебе поиграть в их песочнице, и ты начисто забыл, что в Иране, на который дрочит душка Фазиль, таких, как ты, вешают. На подъемных кранах.

Он побледнел, губы задрожали, и голос отнялся разом.

— Пошла вон, — сказал он. — Пошла вон, сука.

Я покинула его кабинет, выдернула из блокнота листочек и написала прошение об отставке.

— Не валяй дурака, — сказал Фазиль. — А если ты из-за Умара, то с ним я разберусь.

Я вышла, не говоря ни слова. В приемной мне вслед посмотрел какой-то неприметный мужичок в хорошем костюме. Я не разбираюсь в этих Бриони, но когда мужичок меня догнал, я отметила качество пошива.

— Здравствуйте, — сказал он. — Я имею честь говорить с министром здравоохранения Свободной Дарго?

— Уже минуту и сорок две секунды как нет, — отозвалась я, посмотрев на часы.

— Вот как…

Я подумала, что он отстанет. Такие люди, увидев, что у тебя больше нет ни власти, ни влияния, засыхают и сами отваливаются. Но он не отстал.

— И все же я хотел бы поговорить с вами. Меня зовут Николай Поляков, и я некоторым образом замещаю тут господина Яхонтова.

— А он куда делся?

— Увы, внутреннее расследование показало, что он замешан в очень неблаговидной деятельности… Торговля оружием, похищения людей и даже убийства…

— Подал в отставку и улетел на Канары? — вяло поинтересовалась я.

— Нет, я полагаю, пенсию ему будут начислять в республике Мордовия, — Николай улыбнулся. — Нам в самом деле нужно поговорить. Пойдемте, тут неподалеку есть отличная хинкальная.

Знала я эту хинкальную. Готовили там и правда отлично, но я была единственной посетительницей с сиськами.

Впрочем, мне это было безразлично.

— Мы не меньше вашего обеспокены тем, что господин Хуссейнов фактически вводит тут шариатское право, — продолжил Поляков, или как там его на самом деле звали, когда нам подали еду.