Миротворец

— Мне как раз пришло в голову, как разрулить эту проблему с господами взяточниками… — начал Эдик, прикрыв за собой дверь.

— Погоди, — сказала я. — Ты потом скажешь, как ее разрулить и надо ли вообще в свете происходящего.

— Чего происходящего? — не понял Эдик.

— Фазиль, — сказала я, — ты давно спрашиваешь, почему Эдик пошел за тобой и зачем стал твоим военным советником.

— Заткнись, пожалуйста, — сказал Эдик и сдавил мою руку. — Фазиль, я сейчас ее выведу, она перепила вчера…

— Он любит тебя, — сказала я Фазилю. — Я просто устала смотреть на его страдания и работать его “бородой”. Мы не любовники, Фазиль. Один раз не ватерпас. Просто нам так было удобнее работать среди твоих молодцов, женщине и гею. Я как бы его баба, и никто на меня не покушается. А он как бы мой мужик, и никто не подозревает, что ты — его подлинная дама сердца.

— Что? — рот Фазиля открылся и не закрылся.

Эдик ударил меня. Силы у него было, как у комара, но мои пересохшие губы легко лопнули.

— Посмотри ему в глаза, — сказала я. — Посмотри в глаза Фазилю и скажи, что я вру.

— Ты врешь. Ты врешь, как последняя падла, — сказал Эдик.

— Нет, — Фазиль поднялся. — Не ей в глаза, а мне.

— Она врет. Конечно же, она врет. Она просто ревнует, и…

Фазиль встал и отвернулся.

— Ты все еще хочешь видеть меня министром? — спросила я.

— Нет, — глухо ответил он. — Уходи. Уезжай. Сегодня же.

Меня так тошнило от Свободной Дарго, что я не стала медлить ни секунды.

Утром следующего дня уехал Эдик.

Мы никогда не виделись больше. Я вернулась в Донецк и при первой же возможности сдернула в Польшу, к старшей дочери. Эдик вернулся в Ярославль и начал работать в областной хирургии “Скорой помощи”. Фазиль остался в Хадиджане, и через три месяца его убили. Видимо, господин Поляков нашел кому предложить то, чего тот хотел больше всего. И то была не милость Господа — она вся досталась Фазилю.

Свободная Дарго воссоединилась с Северной Аварией — Дарго и стала называться Аварско-Даргинской Республикой. Президентом там сидит Умар Хаджиев. Министром здравоохранения служит его двоюродный брат.

Неделю назад Эдик погиб. Разбился на мотоцикле, не удержав руль на скользкой весенней трассе. В некрологах и на могильном камне появилась та его фотография, которую сделала Хелен. Хелен была на похоронах. Я — нет.

И если вы меня спросите, почему в некрологах, в очерках о Свободной Дарго, в Википедии и прочих источниках ни разу не упомянуто мое имя, а первым министром здравоохранения Дарго назван сразу Асланбек Хаджиев, — я спрошу вас: а где там имя Люсинэ Давтян? Где имена Надии, Йисы? Я сама не решаюсь назвать их настоящие имена, чтоб не навлечь на девушек лишней беды. Где имена Билькис, Айны, Хазы, Човки? Всех остальных, кто зашивал рубашки и тела? Как звали хотя бы жену Фазиля, попавшую в лагерь для интернированных? А его вторую жену? Если вам не нужны их имена — то зачем вам мое? В конце концов, герой этой драмы — не я, не они, а Эдик Лаврентьев, случайный военный гений, врач Божьей милостью и Его же попущением гей.