Мировая борьба. Англосаксы против планеты

Если говорить о мобилизации в прямом смысле слова, то это мобилизация усилий всего народа на фронте и в тылу. Да, режим был сверхжесток (а что ещё ждать от народного режима по отношению к народу?), и мы всегда будем помнить и бездарные поражения первых месяцев войны, и огромные потери (абсолютные и относительные), и то, что солдата не жалели. И тем не менее народ, организованный системой, воевал за неё как за свою – жестокую, но свою.

Таким образом, в схватке двух массовых обществ – советского и немецкого – при прочих равных условиях побеждало то, которое могло эффективнее мобилизовать ресурсы, массы и их энтузиазм – воинский и трудовой. Сталинский режим в этом плане оказался сильнее. Сталин очень чётко сформулировал это 9 февраля 1946 г.: «Победил наш советский общественный строй». Сумевший – добавляю я – так организовать русских, как это не умело делать самодержавие. Умение «затянуть потуже пояса» позволяло высвободить дополнительные, хотя и очень средние возможности аграрно-индустриального общества, которому, как точно заметил Ю. Журавлёв, противостояла армия индустриального пролетариата Германии. Высвободить и суммировать, в результате чего – сумма средних показателей давала огромные преимущества в борьбе с лучше обученным противником. В этом плане хороший символ механизма нашей победы – танк «Т-34», как заметил журналист О. Горелов, по отдельным параметрам уступал немецким (обзорность, эргономика, орудие, скорость). Однако сумма средних показателей делала машину универсальной, неприхотливой и простой. И, добавлю я, адекватной природе и нашему «человеческому материалу».

Последнее тоже очень важно. И это, кстати, неплохо понимали некоторые немцы. Шпеер вспоминает, как в самом начале войны в СССР его хороший знакомый доктор Тодт, вернувшись из ознакомительной поездки на Восточный фронт, где наблюдал «застрявшие санитарные поезда, в которых до смерти замерзали раненые…. страдания гарнизонов в отрезанных холодом и снегом деревнях и городках, равно как отчаяние и недовольство немецких солдат. В самом мрачном настроении он заверил, что мы не только физически не готовы к подобным тяготам, но и духовно можем погибнуть в России. Это борьба, – продолжил он, – в которой одержат верх примитивные люди, способные выдержать всё, даже неблагоприятные погодные условия. А мы слишком чувствительны и неизбежно потерпим поражение и в конечном счёте победителями окажутся русские и японцы».

С японцами доктор Тодт ошибся, и это свидетельствует о том, что дело не в примитивизме, не в возможностях физической мобилизации и способности терпеть непогоду, а прежде всего в возможностях социальной мобилизации, способной выжать из людей физический и духовный максимум. А это уже обусловлено социальной системой, её природой.

Для жителей гитлеровской Германии было невозможно низвести потребности, потребление и бытовой комфорт до того уровня, на который оказались способны советские люди (и не надо говорить о рабстве, страхе и т. п. – рабы и на страхе войны не выигрывают). Речь идёт о самоотверженности, которая носит не только человеческий, но и социосистемный характер. Применительно к победителям-русским в Великую Отечественную надо говорить не о рабах, а о свободных скифах, измотавших и разбивших Дария. Я уже не говорю про питание, электричество и тёплую воду; лишь в немногих отраслях промышленности Германии во время войны существовала ночная смена; практически не было мобилизаций женщин для работы на заводах. Ещё только один пример, который приводит Дж. Гэлбрейт: в сентябре 1944 г. в Германии насчитывалось 1,3 млн. домашней прислуги, в мае 1939 г. – 1,6 млн., т. е. число прислуги за время войны сократилось всего лишь на 0,3 млн. (менее 20 %).

Дифференцированность западного (буржуазного) общества на различные сферы (в СССР – всё власть, поскольку ВКП(б) выступала ядром всех общественных организаций, поэтому здесь и «экономика», и «социальные отношения» – всё недифференцированная власть, кратократия); обособленность власти и собственности и развитость бытовых форм не позволяли очень важную вещь – сосредоточение всех сил на обществе как целостности на решении одной задачи и действие как целостности, как монолита, в решении такой задачи. Мирное время редко ставит подобные задачи, но война сама является как такая задача, требующая наведённой в одну точку сверхконцентрации.