Первый подход основан на различении цивилизаций по их религиозно-философскому фундаменту. В этом случае их различие обусловлено логиками – в Средиземноморском регионе весьма рано утвердилась логика Аристотеля с ее законом исключенного третьего: S есть P или S не есть P, третьего не дано. Самое интересное состоит в том, что эта классическая, формальная логика Аристотеля определенным образом связана с резким делением на рабов и свободных. Тогда как большинство подданных восточных империй жило в мире третьей, неклассической логики, которая противоречит логике Аристотеля, когда люди были не совсем свободными и не совсем рабами.
«Впервые в средиземноморской Античности появился вполне свободный человек, обеспеченный законами от всякого посигновения на его личность и собственность. Эта внешняя свобода, в сочетании со свободой внутренней, которая возможна всюду, создала неповторимую культуру древнего Запада (замечу в скобках, что в VI–I веках до Рождества Христова все Средиземноморье было Западом сравнительно с Востоком, едва прикоснувшимся к морю в Египте и Палестине). Культуре древнего Запада мы до сих пор обязаны основами европейской философии, науки, права. Но оборотной стороной свободы эллинов и римлян было рабство, доведенное до логического предела; а всякая идея, доведенная до предела, становится нелепой и разрушительной. Рабы, ставшие говорящими орудиями, вымирали. На Востоке, не знавшем прав человека, могло существовать израильское право рабов; за какую цену человек ни был куплен, через семь лет он выходил на свободу; и до этого освобождался, если хозяин вышиб ему зуб, око или причинил другое увечье. Для эллинов и римлян А = А, раб есть раб. И нанести ему можно не сорок ударов, а сколько угодно»[315]. Данная классическая логика тесно связана с парадигмой атомизма, согласно которой общество состоит из атомов-индивидов.
Совсем иная ситуация сложилась в Индийско-Тихоокеанском регионе, где терпимость было включена в саму религию, что связано с иной логикой, присущей холистской парадигме (парадигма целостности).
«Это можно объяснить своеобразием логики, не признававшей исключенного третьего. Приведу пример. В индийской логике допускалось несколько логических предложений, абсурдных с точки зрения Аристотеля:
S есть P
S не есть P
S есть P, и не P
S не есть ни P, ни не P
S неописуем.
Я не думаю, что строго оформленная логика возникла прежде Брихадараньяки-упанишады (VII–VI вв. до Р.Х.), скорее логика зафиксировала сложившуюся структуру древней мысли, древней мудрости общества, в котором целое еще не распалось на атомизированные индивиды. Логика в Индии учитывает мистику целого, логика и мистика взаимодействовали; из мистического знака O (великая пустота, творящая пустота) родился арифметический нуль, превращающий единицу в 10, 100, 1000 и т. д.»[316].
На основе такой логики невыразимое находилось выше всякого имени, в том числе имени Бога; аналогично и в Китае неименованное Дао объемлет имеющее имя Дао. Поэтому никто не проклинал человека, идущего своим путем к вершине священного, это давало возможность мудрецам называть одну и ту же птицу разными именами, о чем идет речь в Ведах. «Диалог между верами был, но не было ожесточенной вражды. Фанатизм в Индии приобретал характер самопожертвования. Добровольно всходя на костер, индуистские вдовы или буддийские монахи доказывали глубину своей веры. Массового преследования еретиков и религиозных войн ни в Индии, ни в Китае не было»[317].
Иная ситуация была в цивилизации Запада с ее классической логикой Аристотеля, где существовал закон исключенного третьего, на чьей основе сформировано убеждение об однозначности истинности своей веры (A = A/B), толкающее тем самым к экспансии, необходимой для распространения истины. Вполне закономерно, что ислам осуществлял в Средние века экспансию и построил свой величайший халифат династии Аббасидов с центром в Багдаде, который простирался от Туниса до границ Индии и который по размерам не уступал Китайской империи; а затем основал в Индии великую Монгольскую империю[318].
Еще бóльшую экспансию осуществляло христианство в первые столетия после великих географических открытий, когда было завоевано почти полмира. Только потом завоевательный пафос христианства ослабевает и в результате Запад становится постхристианским. Поэтому с точки зрения ислама современный постхристианский Запад представляет собой религиозный вакуум, который Аллах велит заполнить. Нельзя пренебрегать данным фактором, так как он усиливает позицию исламского фанатизма и помогает им подчинить своей экспансии молчаливое большинство.