Мировая революция и мировая война

Арест Кольцова явился полной неожиданностью как для него самого, так и для писательской общественности. Писатель А. Авдеенко вспоминает, как 12 декабря 1938 года Кольцов выступал в клубе писателей с докладом о «Кратком курсе истории ВКП(б)». В этом докладе Кольцов рассказывал, «как в будущем страна будет постепенно переходить от социализма к коммунизму. Сначала отменят плату за проезд в общественном транспорте. Потом хлеб станет бесплатным. Потом и продукты будут выдаваться по потребности, в обмен на добросовестный труд, а не за деньги».

После выступления Кольцов устроил застолье для своих друзей. «Я видел его в тот час,— писал Авдеенко.— Он был весел, шутил, смеялся, рассказывал об Испании то, о чём не писал в газетах. Застолье закончилось в полночь, если не позже. Мы гурьбой провожали Кольцова к машине. На другой день, придя в редакцию, я узнал, что Кольцов арестован» [148].

Дело Кольцова было каким-то образом связано с делом Мейерхольда, хотя арест последнего произошёл через полгода после ареста Кольцова. Об этом свидетельствует рассказ А. Фадеева, переданный его другом, литературным критиком К. Зелинским.

В начале 1939 года Фадеев на одном из литературных собраний в Киеве произнёс несколько положительных слов о тогда уже опальном Мейерхольде. После возвращения в Москву он был вызван к Сталину, который дал ему прочесть показания Кольцова и генерала Белова, расстрелянного в 1938 году (как вспоминал И. Эренбург, Белов был близким другом Мейерхольда). В показаниях и того, и другого говорилось о Мейерхольде как участнике заговорщической группы и резиденте иностранной разведки. После того, как Фадеев прочёл эти показания, Сталин сказал: «Теперь вы, надеюсь, понимаете, кого вы поддерживали своим выступлением. А вот Мейерхольда, с вашего позволения, мы намерены арестовать».

«Каково мне было всё это слушать? — говорил Фадеев Зелинскому.— Но каково мне было потом встречаться с Мейерхольдом! Его арестовали только через пять месяцев после этого случая. Он приходил в Союз [писателей], здоровался со мной, лез целоваться, а я знал про него такое, что не мог уже и смотреть на него» [149].

Мейерхольд был арестован в июне 1939 года. Причиной его ареста могла быть застарелая ненависть к нему Сталина из-за того, что Мейерхольд был в дружеских отношениях с Троцким и даже посвятил ему в 1923 году один из своих спектаклей. Главной задачей дела Мейерхольда был поиск троцкистского влияния в советском искусстве. В его деле «троцкистами» значатся Эренбург, Пастернак, Шостакович, Охлопков, Шебалин и многие другие. Примерно тот же круг лиц фигурировал и в деле Бабеля.

Судя по письмам Мейерхольда в различные инстанции, во время следствия он подвергался особенно зверским пыткам. 3 декабря 1939 года он писал Берии, что арест и допросы повергли его «в величайшую депрессию вплоть до полной потери власти над собою, депрессию, вызвавшую чудовищную притупленность сознания… Я клеветал на себя (я давал самооговоры сверхнеественные, которые не могут не броситься в глаза Вам, когда Вы будете, на что я надеюсь, знакомиться с содержанием моего дела), я оговаривал людей, ни в чём не повинных… Я не выдерживал ни болей физических, ни тем более оскорблений моральных, направленных на меня следователями… Я бился, как в горячке, и подписывал приговоры вслепую».

13 декабря Мейерхольд обратился с заявлением к Прокурору СССР, в котором отказывался от своих вынужденно-ложных показаний, явившихся «следствием того, что ко мне, 65-летнему старику (и нервному, и больному), на протяжении всего следствия применялись такие меры физического и морального воздействия, каких я не мог выдержать, и я стал наводнять свои ответы на вопросы следователя чудовищными вымыслами. Я лгал, следователь записывал, вымыслы эти ещё и заострял, иные ответы за меня диктовал стенографистке сам следователь, и я всё это подписывал… Надо мной всё время висела угроза возможного повторения вышеуказанных мер воздействия („будешь лгать, будем бить в три раза сильнее“)».