Мировая революция и мировая война

Это надувательство ярко проявилось в рассуждениях Сталина о годовом фонде заработной платы, который, по его словам, увеличился за пять лет, прошедших между XVII и XVIII съездами, с 35 млрд до 96 млрд рублей, т. е. почти в три раза. Разумеется, здесь Сталин говорил о номинальной, а не о реальной заработной плате, отражающей движение цен. При применении этого показателя легко обнаружилось бы, что жизненный уровень трудящихся за названный Сталиным период увеличился весьма незначительно. Кроме того, Сталин не сказал ни слова о том, как распределяется годовой фонд заработной платы между разными слоями рабочих и служащих. Он сообщил лишь, что «среднегодовая заработная плата рабочих промышленности, составлявшая в 1933 г. 1513 рублей, поднялась до 3477 рублей в 1938 г.» [47]. «Здесь говорится неожиданно только о рабочих,— комментировал это утверждение Троцкий,— но не трудно показать, что речь идёт по-прежнему о рабочих и служащих: достаточно помножить среднегодовую заработную плату (3447 рублей) на общее число рабочих и служащих (28 миллионов), и мы получим указанный Сталиным общий годовой фонд заработной платы рабочих и служащих, именно 96 миллиардов рублей. Чтоб приукрасить положение рабочих, „вождь“ позволяет себе, следовательно, грубейшую подтасовку, которой постыдился бы наименее добросовестный капиталистический журналист. Средняя заработная плата в 3447 рублей, если оставить в стороне изменение покупательной силы денег, означает, следовательно, лишь то, что если сложить заработную плату чернорабочих, квалифицированных рабочих, стахановцев, инженеров, директоров трестов и народных комиссаров промышленности, то в среднем получится на душу менее 3500 рублей в год. Насколько повысилась за пять лет оплата рабочих, инженеров и высшего персонала? Сколько приходится ныне в год на чернорабочего? Об этом ни слова».

Троцкий указывал, что было бы грубейшей ошибкой думать, будто в приведённую Сталиным цифру совокупной заработной платы рабочих и служащих включены все доходы высших «служащих», т. е. правящей касты. «На самом деле вдобавок к официальному, сравнительно скромному жалованью, так называемые „ответственные работники“ получают секретное жалованье из кассы Центрального или местных комитетов; пользуются автомобилями… прекрасными квартирами, дачами, санаториями, больницами. Для их нужд или для их тщеславия строятся всякого рода „советские дворцы“… Все эти гигантские доходы (для государства — расходы), конечно, не входят в те 96 миллиардов, о которых говорил Сталин. Несмотря на это, Сталин не смеет даже подойти к вопросу о том, как легальный фонд заработной платы (96 миллиардов) распределяется между рабочими и служащими, между чернорабочими и стахановцами, между низшими служащими и высшими. Можно не сомневаться, что львиная доля прироста официального фонда заработной платы ушла на стахановщину, премии инженерам и пр. Орудуя при помощи средних цифр, правильность которых сама по себе не внушает никакого доверия; соединяя в одну категорию рабочих и служащих; растворяя в служащих высшую бюрократию; умалчивая о многомиллиардных секретных фондах; „забывая“ при определении „средней заработной платы“ упомянуть о служащих и говоря только о рабочих, Сталин преследует простую цель: обмануть рабочих, обмануть весь мир, скрыв колоссальные и всё возрастающие доходы касты привилегированных» [48].

К вопросам социальной структуры и образа жизни советского общества Сталин вернулся при рассуждениях об изменении функций советского государства. Он объявил, что «вместо функции подавления (прежних господствующих классов.— В. Р.) появилась у государства функция охраны социалистической собственности от воров и расхитителей народного добра» [49]. «Оказывается, таким образом,— комментировал эти слова Троцкий,— что государство существует не только против иностранных шпионов, но и против своих собственных воров, причём роль этих воров так значительна, что оправдывает существование тоталитарной диктатуры и даже ложится в основу новой философии государства. Совершенно очевидно, что, если одни люди воруют у других, значит в обществе ещё царят жестокая нужда и резкое неравенство, провоцирующие на воровство. Здесь мы подходим ближе к корню вещей. Социальное неравенство и нужда — очень серьёзные исторические факторы, которые уже сами по себе объясняют существование государства. Неравенство всегда нуждается в охране, привилегии требуют защиты, посягательства обездоленных требуют кары: в этом ведь и состоит функция исторического государства!»

«Сталин вынужден лгать насчёт социальной природы своего государства,— суммировал свои выводы Троцкий,— по той же причине, по которой он вынужден лгать насчёт заработной платы рабочих; и в том и в другом случае он выступает как представитель привилегированных паразитов. В стране, прошедшей через пролетарскую революцию, невозможно культивировать неравенство, создавать аристократию, накоплять привилегии иначе, как обрушивая на массы потоки лжи и всё более чудовищные репрессии» [50].