Мировой беспорядок

Важность ближневосточной нефти по-прежнему чрезвычайно сильно сказывается на США. Много говорилось и писалось о необходимости изменить американскую энергетическую политику, причем делались ошибочные выводы, будто революция в технологиях, ознаменовавшаяся ошеломляющим увеличением добычи нефти и природного газа, откроет эру американской энергетической независимости. Возможно, США больше не нуждаются в ближневосточной нефти для себя, но приходится импортировать около четырех миллионов баррелей в сутки, поскольку имеется диспропорция между объемами нефти, добываемой внутри страны, и потребностями нефтеперерабатывающих заводов. События на Ближнем Востоке сильно влияют на цены на импортируемую нефть. Еще важнее то, что даже при допущении энергетической самообеспеченности США не являются экономической автаркией; если остальной мир страдает из-за дефицита энергоносителей или высоких цен на них, Америка также будет страдать, учитывая ее взаимозависимость с остальным миром, который приобретает американские товары, инвестирует в американскую экономику и скупает американский государственный долг.

Впрочем, энергоносители – не единственный насущный интерес США на Ближнем Востоке. Другой интерес – это забота о благополучии Израиля. Уже давно ведутся споры о том, чем вызвано столь прочное партнерство, виной ли всему история, моральные соображения или стратегия; по-настоящему честно будет признать, что нужно учитывать все перечисленное. Третья группа интересов воплощается в заботе о благополучии стран, давно состоящих в дружеских отношениях с Америкой, и причинами здесь являются стремление к региональной стабильности, борьба с терроризмом, предотвращение распространения ядерного оружия, энергетическая безопасность, мирное сосуществование с Израилем, гуманитарные действия или все это вместе. Порой приходится противодействовать политике Ирана или России, но всякий раз меры противодействия должны диктоваться конкретной ситуацией, поскольку нельзя исключать и возможности избирательного сотрудничества с этими двумя государствами.

Что же делать? На Ближнем Востоке невозможно применять какой-то единый или доминирующий подход, поскольку там не существует общей угрозы порядку. При этом следует как можно скорее забыть о призывах уйти из региона под тем предлогом, что он утратил былое значение или что он способен самостоятельно установить желаемый порядок. Это несбыточная и опасная мечта, которую иногда озвучивают критики прошлых интервенций[190]. Они попросту не осознают, что при таком варианте развития событий скверная ситуация, безусловно, ухудшится еще сильнее.

На ум приходят два персонажа детской литературы, которых обычно не ассоциируют со стратегией. Первый – это Шалтай-Болтай. Как вся королевская конница и вся королевская рать не в силах снова собрать разлетевшегося на осколки Шалтая, так все американские солдаты и все американские доллары не в силах превратить Ближний Восток в единое целое. Ближний Восток, который сложился по завершении Первой мировой войны, спроектированный, так сказать, господами Сайксом и Пико (они представляли, соответственно, Великобританию и Францию) в 1916 году и запечатленный на бесчисленных картах и глобусах последователей господ Рэнда и Макнелли, скорее всего, безвозвратно сгинул. Проложенные границы отражали больше видение чужаков, чем представления местного населения. Ближний Восток в версии Сайкса и Пико породил ряд стран с неоднородными обществами, зачастую небогатых национальными традициями, историей, идентичностью или привычкой к проявлению толерантности.[191][192]

Как указывалось выше, такой Ближний Восток принадлежит преимущественно прошлому. Нынешние идентичности одновременно суб- и транснациональны, определяются больше религией, племенной и этнической принадлежностью и идеологией. Чтобы изменить эту тенденцию, потребуется сочетание грубой силы и готовности преобразовать политическую культуру. А значит, придется насаждать либерализм вместо сегодняшнего отрицания либерализма, менять нетерпимость на толерантность и убеждать, что примирение и прощение лучше мести.

Все сказанное подводит нас ко второму персонажу детской литературы – Златовласке. Она, по сути, убежденная центристка: каша не слишком горячая и не слишком холодная, стулья не слишком большие и не слишком маленькие, постель не слишком жесткая и не слишком мягкая. Потому-то Златовласке было относительно просто (по крайней мере, до появления трех медведей) сделать промежуточный выбор и счесть его «правильным».[193]

Аналогичная задача стоит перед США на Ближнем Востоке: вести себя так, чтобы не делать ни слишком много, ни слишком мало. Первое будет означать попытку вернуть из небытия регион с четко определенными границами жизнеспособных стран, а также попытку превратить эти же страны в некое подобие функционирующих демократий. Второе же будет означать, что регион окажется брошенным на произвол судьбы.