Мировой кризис. Восток и запад в новом веке

Никто ассимилировать, натурализовать пришельцев и не собирался. Ассимилировать этносы может только историческая имперская политическая культура – русская, например. Идея толерантности (терпимости) и мультикультурализма состояла совсем в другом. А именно – в том, что новые граждане будут жить сами по себе, а старые сами по себе; и те и другие будут терпеть друг друга. Эта политика и рухнула, что признано ее собственными разработчиками. Терпение закончилось с обеих сторон. Общая «европейская культура» оказалась имиджевой фикцией. А тут вместо трудовых мигрантов, смиренно просящих разрешения, пришли другие – бездомные, озлобленные, спасающие свою жизнь и уже не просящие, а требующие убежища, услуг, денег.

Во-вторых, левые добились широких прав мигрантов на воссоединение семей – и вместе с трудовым элементом прибыл куда более многочисленный нетрудовой и сел на социальные пособия.

То есть миграционная политика не работает сама по себе, относительно тех задач, на которые она была рассчитана, а теперь прибыли люди совсем другого качества и в гораздо большем количестве. И конца-края этому исходу не видно.

Лить сейчас крокодиловы слезы по гуманизму хотя бы и одним глазом (по меткому выражению Асада – когда другой глаз смотрит в прицел) бессмысленно, поскольку никакого гуманизма с самого начала не было в миграционной европолитике. Но слезы производятся и льются промышленным способом, поскольку в них требуется утопить то очевидное обстоятельство, что проблема носит не моральный, не этический, не эмоциональный, а чисто правовой – в исходном понимании права – характер. Речь идет как раз о том праве, из которого правовые сообщества и государства выводят законы, каковым сообществом изначально и провозглашал себя Евросоюз.

Европейцы должны принять беженцев не из милости, а по обязанности, без всяких фильтраций и проверок, вместе с «жуликами» и «террористами», как называют беженцев многие нежелающие их появления граждане Европы. Им обязаны предоставить возможность поехать, куда они хотят. Потому что если один богатый сосед, живущий в хорошем каменном доме, сломал деревянный (глинобитный) дом своего бедного соседа, чтобы он стал свободнее и чтобы построил себе новый, лучший дом (за свой счет, само собой), то он, богатый разрушитель, обязан теперь бедного бездомного пустить к себе. По крайней мере, пока тот что-нибудь себе не построит.

Европа соучаствовала в сносе под корень минимум трех исторических, развитых в цивилизационном отношении государств. Государство, каким бы оно ни было, – это единственный дом народа. Без этого дома воцаряется хаос войны всех против всех. Этот реальный исторический опыт Англии сформулировал в XVII веке Томас Гоббс, так что англосаксонская политическая культура прекрасно знает, что она делает.

На месте снесенного государства беснуются вооруженные бандиты и сектанты, гибнут мирные люди, утрачивается частное и общественное богатство, умаляются все на свете права, включая самые элементарные, возвращается вполне реальный первобытно-общинный строй.

Теперь бездомные народы хотят войти под кров «общеевропейского дома». При этом очевидно, что этот дом на их визит и заселение не рассчитан до такой степени, что может не выдержать.

Адепты «веры в Европу» тут же подсчитывают: на 500 миллионов населения приедет еще 2–3 миллиона, что тут страшного?

Кроме того, что с цифрами явно не все правильно, потому что беженцы прокладывают дорогу и «обычным» людям из Африки и Азии, подобное погружение головы в песок есть логическая ошибка. Много ли весят микроорганизмы смертельной инфекции, убивающие человека, по сравнению с весом его тела? А много ли надо смертельного яда? Древний Рим стал официально христианским, когда христиан было всего лишь несколько процентов, и они были гонимы.

Важна социальная и политическая структура – ведь недаром национальные государства тем или иным способом всегда упорно добивались своей этнической и культурной «чистоты», монотонности. Беженцам терять нечего, они пассионарны, им нужно спасение, а не комфорт, они готовы плодиться и размножаться. А также они готовы мстить за то, что сделали с их домом, их озлоблением будет двигать еще и это, а не только традиционная для трудовых мигрантов зависть к западному благополучию и понимание общей несправедливости Запада по отношению к третьему миру в целом.

Если бы система коллективной безопасности Европы работала, всего этого вообще не должно было произойти. При двухполярном мире, когда ключи от Германии находились в двух руках – СССР и США, – ничего подобного в Европе не происходило в принципе.

США мерялись силами с СССР в Корее и во Вьетнаме, Анголе и Афганистане, на Кубе, но Европа, как ни странно, была общим домом, пусть и по типу коммунальной квартиры с напряженностью на кухне, в коридоре и туалете, но поджечь квартиру никому из жильцов в голову не приходило. Хватило Второй мировой войны.