Мировой кризис. Восток и запад в новом веке

Ведь любой суд – это власть. Его цель – иметь юрисдикцию над конфликтом и не допускать к этому никого другого. Доказательства (любые, в том числе экспертиза) не имеют силы сами по себе. Они приобретают силу только при принятии и оценке их судом. Суд (судьи, присяжные) судят по внутреннему убеждению. Так кто же будет нас судить? И что делать, если судьи и противная сторона критическим образом совпадают?

5.7.3. Не лучше дело обстоит и с логическим инструментарием спора

Логика – то, что создано Аристотелем после Сократа и Платона – интересовалась только высказыванием истины. Ложные высказывания для логики самостоятельного интереса не представляют. На их счет логика ограничивается утверждением, что из ложного высказывания можно вывести что угодно. Между тем ложь обладает своей развитой формальной структурой. Ее преподавали всем желающим софисты, против которых выступил Сократ. Софисты очень неплохо зарабатывали.

5.7.4. И последнее. С кем спорить?

Современная ложь не имеет автора, в отличие от древнегреческой. Изобретение пропаганды в XX веке именно как современного вида лжи (современного софизма) строится на устранении фигуры автора, можно сказать – на его убийстве.

Кстати, именно это «символическое убийство» оправдывает и позволяет совершать вполне ощутимые физические убийства – тех, кто болтает «не то». «Бог умер» – новость от Ницше. Так где же тут выжить автору?

Но это еще не все. Ницше продолжил: «Пустыня растет». Текст без автора разрастается, философским обоснованием этого занят весь постмодернизм. Текст якобы сам рождает текст. Разумеется, такой текст вообще не предназначен для понимания – ведь нет того, кто хочет что-то сказать.

5.7.5. То, что автора нет, не значит, что никто не выдает себя за него

Напротив, современная пропаганда обязательно подставляет нам и ложную фигуру говорящего. Так пропаганда становится ПИАРом – своей последней на сегодня формой софизма. Можно до бесконечности насмехаться над Дженнифер Псаки – она для того и поставлена говорить от имени правительства США. Это в «негативе». В «позитиве» – миллиардер, возглавляющий политическую партию, размещает в своем личном блоге текст, написанный нанятым «райтером», которого нанимал не он, а менеджер, а задание давал вообще специальный редактор, или, будучи «экономическим гуру», джентльмен публикует под своим именем чье-то экономическое сочинение, написанное именно для этого.

Если в споре и рождается истина, то только если к этому стремятся обе стороны. Хайдеггер считал, что мыслящему спор вообще противопоказан, поскольку мы начинаем мыслить ради самого спора. Надо размышлять над собственной позицией, самим проблематизировать ее основания, расширять и углублять их.

Ясно, что в случае спора с пропагандой это не так. Так чем нам заняться? Как быть с Украиной?

5.7.6. Не спорить – вовсе не значит молчать

Первое.

Раз нам (и всем) врут столь радикально о том, что мы досконально знаем, то, может быть, стоит вспомнить, что нам говорили (и мы верили) насчет всего остального? Что мы знали не очень или не знали вообще? То, ради чего мы делали перестройку, распустили СССР, отказались от суверенитета, разрушили хозяйство и образование? Естественно, возвращаться в прошлое смысла нет, да это и невозможно. Но та пропаганда ведь действительна и сегодня. Она-то самое что ни на есть настоящее (и будущее), а вовсе не прошлое. Ведь когда мы говорим, что проиграли холодную войну, это означает только и именно то, что мы проиграли войну идеологий.

Второе.

Наша идеология рухнула. Нет больше религии коммунизма. И слава богу. Есть, правда, реальный социализм – и он тотально и планетарно наступает. И мы знаем о нем больше всех. Но знанием этим воспользоваться нельзя в рамках религии демократии. Это не значит, что с религией демократии надо спорить (еще раз о споре). С религией вообще спорить невозможно. Мы и не спорим. Мы просто бубним себе под нос, что, мол, демократия – это здорово, но понимать мы ее будем сами и строить – тоже. Это еще Сурков придумал – «суверенную демократию». Это полезный прием уклонения, но работает только тактически. А время выходит.

Третье.

Раз по большому счету спорить с нами не о чем, пропаганда (западная – другой нет) неизбежно переходит к непосредственному извращению фактов. Точнее, обнаруживается – вне защитного пояса навязанного идеологического «спора», – что это извращение было там всегда и составляет суть дела. Нам не идеологию нужно строить как основание своего суверенитета (ничего более зыбкого и придумать нельзя), а избавиться от идеологии и пропаганды вообще (теперь – от западной). Суверенитет растет только из истории – ее мы должны знать. Второе, из чего растет суверенитет, – это действительные законы жизни больших сообществ людей. Их мы тоже должны знать. Вот и все.

5.7.7. Как же быть с Украиной?