Мировой кризис. Восток и запад в новом веке

Значит, будет сценарий нечестный, разворачивание которого мы наблюдаем в последние годы, и происходящее на Украине есть лишь один системный элемент этого сценария. Если им для сохранения мировой сверхвласти, в условиях невозможности сохранения кредитно-эмиссионной псевдоэкономики, потребуется новая мировая война, они ее развяжут, если хоть на минутку почувствуют уверенность в том, что смогут ее выиграть.

Именно в этом состоит главный нерв сегодняшней геополитической ситуации. Понимая это, необходимо задать самим себе несколько вопросов, без ответа на которые трудно сформировать осмысленные действия:

Возможен ли сценарий эмиссионной девальвации долгов, вплоть до полного их списания без обрушения всей системы? И если возможен, то какую позицию займем мы? Будем поддерживать? Что получим взамен? Есть способ гарантировать «плату» за наше позитивное участие? Исключает ли этот сценарий сползание к большой войне или, наоборот, повышает ее вероятность?

Или, если мы будем работать на разрушение системы (например, создание реального нефтерубля уже есть часть такой работы), то какую цену мы готовы заплатить? Готовы ли мы как страна, как народ, как нация платить за участие в разрушении мировой гегемонии? Мы ведь понимаем, что, вводя нефтерубль, или создавая Банк БРИКС, или развивая ШОС, мы делаем именно это? Что нужно делать еще, чтобы достичь цели? Как при этом избежать глобальной войны? Каким должен быть «новый мир» после разрушения мировой сверхвласти? Есть ли у нас проект или хотя бы его контуры?

6.4. Россия должна восстановить промышленный капитал

Проявившаяся еще в СССР тяга «низов» к рогу изобилия, освобождающего от труда, составляет основу идеологического обоснования и текущего экономического порядка.

Разгром советской плановой экономики – а по существу, государственной сверхмонополии, в которой все граждане страны, с одной стороны, были наемными работниками, а с другой – были представлены в органах ее управления через коммунистическую партию и получали часть прибылей через общественные фонды потребления, происходил под официальными лозунгами ее неэффективности.

Эти утверждения не были лишены содержания. На деле это означало, что централизованное руководство советской экономикой поставило перед собой и экономикой в том числе такие цели, которые оказались конфликтными в социальном отношении и нестратегичными в отношении развития самого экономического организма. Осознанно и целенаправленно органичивалось производство потребительских товаров – при одобрении идеологии потребления искусственно прерывалось развитие целых секторов науки и технологии (от генетики до информатики). Делалось это не только из-за пресловутого дефицита ресурсов и «неэффективности», но прежде всего по идеологическим соображениям. Не полагались советским гражданам джинсы и ксероксы, а уж тем более персональные (!) компьютеры. И способ производства сосисок должен был быть таким же «социалистическим», как и танков с ракетами.

Между тем идеологические механизмы разгрома советской промышленности лишь в политкорректной советской прессе обосновывали советское экономическое самоубийство с помощью тезисов о «неэффективности». Подоплека и основа нашего «перестроечного» общественного консенсуса заключались в другом.

«Верхи» хотели экономику в наследственную собственность, хотели богатства по взрослым западным меркам, а не в виде смехотворных госдач, персональных «Волг» и «Чаек» и талонов на спецпаек.

«Низы» же все более не хотели работать. Постиндустриальная «идея», что можно жить не работая, что обещал это «коммунизм», а фактически достиг «капитализм», прочно завладела народными массами в масштабах, достаточных для переворота.

Тяга «низов» к рогу изобилия, освобождающего от труда с помощью:

– эксплуатации природных ресурсов (практически осуществляемой);

– магии «эффективности» форм организации (везде в мире одинаковых);

– науки (все менее продуктивной во всем мире);

– предприимчивости (исторически обреченной в социальной массе на разорение где угодно);

– инноваций («экономики знаний» – якобы новой, но это и есть старый капитализм);

– эксплуатации и грабежа колоний (сами не будем, но что если вместе с Западом, втихаря?);

– чего-нибудь еще «западного»,

…и составляет основу идеологического обоснования и нашего текущего экономического порядка. При этом владение экономикой полностью олигархизировано, включая и управление формально государственной собственностью. Последнюю никто от издержек не избавил, напротив, ее расходы увеличились, так как они являются также источником частного дохода. Население перекредитовано и усиленно потребляет, но не работает. Непродуктивные коллективы воспроизвелись в современных офисах. И занимаются «тимбилдингом».

Сегодня мы можем оценить, что может такая экономика, но пенять не на кого, стремились к этому сами. Отказ от труда в пользу нетрудового потребления и был отказом от социализма. Кто понял жизнь, работать бросил.