Мировой порядок

При защите Азии Америка собиралась действовать так же, как в Западной Европе. В соответствии с «теорией домино» президента Эйзенхауэра, потеря одной страны и ее переход под контроль коммунистов вызовут последовательное падение других стран, и эта теория использовала доктрину сдерживания для препятствования агрессору (по образцу НАТО) и программу экономического и политического восстановления (как в случае с планом Маршалла). В то же время, чтобы избежать «расширения войны», Соединенные Штаты воздерживались от ударов по религиозным святилищам на территории Камбоджи и Лаоса, откуда войска Ханоя предпринимали нападения, оставлявшие после себя тысячи жертв, и куда они отступали, уклоняясь от преследования.

Ни одна из администраций не удосужилась предложить план завершения войны, предусматривавший нечто иное, чем сохранение независимости Южного Вьетнама, уничтожение сил, вооруженных и развернутых Ханоем с целью свергнуть южновьетнамский режим, и массированные бомбардировки Северного Вьетнама, направленные на то, чтобы заставить Ханой пересмотреть свою завоевательную политику и сесть за стол переговоров. Подобная программа не считалась чем-то необычным или противоречивым до середины второго президентского срока Джонсона. А потом волна протестов и критических выступлений в средствах массовой информации, – достигшая кульминации после Тетского наступления 1968 года, в общепринятых военных терминах обернувшегося для Северного Вьетнама сокрушительным поражением, но преподанного западной прессой как ошеломляющая победа и свидетельство провала Америки, – задела некую чувствительную струнку в душе у представителей администрации.

Ли Куан Ю, основатель государства Сингапур и, вероятно, наиболее мудрый азиатский лидер своего времени, открыто высказывал твердую убежденность – и он нисколько не изменил свою позицию на момент написания этой книги, – что американское вмешательство было необходимо, чтобы сохранить возможность существования независимой Юго-Восточной Азии. Анализ последствий для региона в случае победы коммунистов во Вьетнаме во многом был верным. Но ко времени полномасштабного участия США во вьетнамской войне китайско-советского единства уже не существовало, отношения между этими странами испытывали заметный кризис на всем протяжении 1960-х годов. Китай, опустошенный «большим скачком» и «культурной революцией», все больше и больше смотрел на Советский Союз как на опасного и угрожающего ему противника.

Используемые в Европе принципы сдерживания оказались гораздо менее применимыми в Азии. Нестабильность в Европе возникла тогда, когда вызванный войной экономический кризис угрожал подорвать традиционные внутриполитические институты. В Юго-Восточной Азии, после столетия колонизации, подобные учреждения еще нужно было создавать – особенно это касалось Южного Вьетнама, который исторически никогда не существовал как государство.

Америка попыталась заполнить пробел, начав, одновременно с военными усилиями, кампанию гражданского строительства. Ведя войну против полчищ Северного Вьетнама традиционными средствами и сражаясь в джунглях против партизан Вьетконга, Америка с энтузиазмом взялась за политическое строительство в регионе, который многие столетия не знал самоуправления и никогда – демократии[120].

После целого ряда государственных переворотов (первый из которых, осуществленный в ноябре 1963 года, фактически получил одобрение в американском посольстве и с которым молча согласились в Белом доме – в надежде, что военное правление окажется более эффективным, чем либеральные институты), генерал Нгуен Ван Тхиеу стал президентом Южного Вьетнама. В начале холодной войны некоммунистическая ориентация правительства воспринималась – возможно, в излишне широком смысле, – как доказательство того, что его стоит сохранять для противодействия советским замыслам. Теперь, в формирующейся атмосфере взаимных обвинений, неспособность Южного Вьетнама выступить в качестве полноценной и работоспособной демократии (в разгар кровавой гражданской войны) привела к резкому осуждению. Война, которую на первых порах поддерживало значительное большинство и которая свои масштабы приобрела благодаря усилиям президента, ссылавшегося на универсальные принципы свободы и прав человека, теперь осуждалась как свидетельство исключительной американской моральной глупости. Не было недостатка в обвинениях в безнравственности и обмане; излюбленным прилагательным стало слово «варварский». Участие американских войск характеризовалось как некая форма «безумия», вскрывающая глубочайшие недостатки в американском образе жизни; обычным делом сделались обвинения в беспричинных убийствах мирных жителей.