Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического бума и распада общества

Ведь кто проследит пути каждого из вовлеченных в зависимость? Завтра может умереть тот, кого посадили на иглу сегодня. В указанном случае факт прямой связи между знакомой и девушкой был установлен товарищами. Но часто связь между чьей-то смертью и чьим-то поступком ускользает от человеческого взора.

Вот сосед по даче предложил школьнице попробовать наркотики, и та через два года умерла. Вот кто-то поучаствовал в дилерской цепи, и от доставленного в город героина умерло 5 человек. Сосед с участником цепи в вопросе о смертях как будто бы уходят в тень. Но так происходит лишь по недостатку проницательности у остальных людей. У Бога же нет недостатка в проницательности, и на все эти случаи ложится печать Христовых слов: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской. Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 6,7).

Путь соблазна может быть многоступенчат. Прежде чем попасть в пакетик, привязанный к нитке, героин откуда-то и кем-то был доставлен.

Что означает участие в доставке героина? Участие в доставке означает участие и в том, что происходит вследствие доставки. Последствия бывает разными. И в том числе такими: «Я знаю многих женщин, – писала одна наркозависимая, – которые своих дочерей сажали на иглу, торговали ими, доводили до самоубийства»[152].

Наложите это откровение на указанные выше слова Христа и ответьте на следующий вопрос. Справедливы ли слова философа-наркоторговца, сказавшего, что перед Божиим законом он не совершал «греха или какой-то несправедливости»?

Оправдывает ли наркоторговца ссылка на то, что наркотики использовались и используются в медицине?

Не реабилитируют философа и его слова о том, что «сегодняшняя анестезия – это разновидность употребления изменяющего сознание вещества». Такого рода аргумент часто используется людьми, употребляющими ПАВ. Поэтому не лишним будет взвесить это заявление. Оно бьет по эмоциям лишь в силу того, что рассматривается поверхностно. Но стоит лишь спуститься в конкретику, как чарующая сила аргумента рассеивается.

Да, «письменные документы, подтверждающие использование мака в лечебных целях, известны еще в VII веке до нашей эры». Но уже в VIV веках такие врачи древности, как Гиппократ, Плиний, Вергилий, Теофраст, «предостерегали от опасного действия мака как лекарства»[153].

Тем не менее процесс употребления человечеством наркотических средств, как отмечает Улькина Т. И., не представлял до XIX века зловещей социальной проблемы. Он был несопоставим с проблемой немедицинского использования героина, сотрясающей в настоящее время страны Западной Европы и Америки.

В своей статье «История опиумных препаратов и проблема возникновения наркомании» автор указывает, что препараты на основе опиума рекомендовались при различных заболеваниях и расстройствах. Они рекомендовались при инфекционных заболеваниях, таких как оспа, туберкулез, холера, дизентерия, сифилис, коклюш. А также при глазных болезнях, водянке, подагре, головной боли, сердцебиениях, кашле, диарее, печеночных, почечных и кишечных коликах. Обезболивающее, успокаивающее (седативное), снотворное действие опиума с давних пор широко использовалось в психиатрии. Препаратами на основе опиума пытались лечить душевные расстройства, их использовали в качестве транквилизаторов.

Обвал ситуации начался с открытия морфина. Хроническое употребление морфина связывают с введением в медицинскую практику подкожных инъекций.

С помощью морфия начали бороться с опиоманией. Результатом этой борьбы стало появление новой формы наркомании – морфинизма. С морфинизмом стали бороться с помощью кокаина, выделенного из листьев коки в 1859–1860 гг. «Такое «лечение» переродилось в новый порок – кокаинизм, а в некоторых случаях больные становились жертвами двойной наркомании – морфинизма и кокаинизма». Когда в 1898 году был открыт героин, то в медицинских целях попробовали использовать и его. И вновь «одна форма наркомании сменила другую»[154].

Морфием пытались лечить не только опиоманию, но и алкогольную зависимость. Но использование в этих целях морфия и кодеина, полученного в 1832 году, ни к чему не привело. Теряя интерес к алкоголю, люди попадали в плен пристрастия к морфину (кодеину). Морфием пользовались и тогда, когда речь заходила о болевом шоке, психическом возбуждении, бессоннице.