Мировые элиты и Британский рейх во Второй мировой войне

29 июня 1940 года на совещании, проводимом одним из директоров I.G. Farben фон Шницлером прозвучало: «Должна быть сделана попытка подготовить и собрать материал по всем вопросам, касающимся Франции, к 15 июля 1940 г. …решено создать комитет по Африке, состоящий из представителей отделов сбыта и представителей отдела «Берлин, НВ-7»… Ввиду возрастающего значения исследований в колониальной области коммерческий комитет рекомендует увеличение субсидий для колониального экономического комитета» [19]. Стратегическая разведка концерна I.G. Farben НВ-7 – структура по своей значимости посильнее Абвера. То есть Францию Германия забирала себе вместе с колониями. 10 июля главой Французского государства становится маршал Петэн, правительство которого признано и США, и СССР [45], недаром в воспоминаниях Эйзенхауэра говориться: «Имя генерала Петэна представляет собой здесь нечто такое, с чем приходится считаться. Каждый пытается создать впечатление, что он живет и действует в тени маршала…».

В Северной Африке руководителем администрации стал адмирал Дарлан, а командующим генерал Жиро, по поводу которого Эйзенхауэр вспоминал следующее: «Холодный прием генерала Жиро французами в Северной Африке явился ужасающим ударом по нашим надеждам. Генерала полностью игнорировали. Он выступил по радио, объявив, что берет на себя руководство Северной Африкой… но его обращение не оказало никакого воздействия» [48]. Дарлан же, по мнению французского историка Л. Гарроса, «имел полное доверие у офицеров флота», и даже более, «влияние адмирала на офицеров флота было настолько велико, что… весь флот последовал бы за ним, если бы он решился нарушить перемирие по примеру де Голля». Однако, продолжает Гаррос, у адмирала был один «пунктик»: он был «не столько антинацистом, сколь «антиангличанином»».

На что у него, после проведенной англичанами операции «Катапульта» были все основания: 3 июля 1940 года, после капитуляции Франции, брошенной англичанами под Дюнкерком, британцы «не без кровавых инцидентов» экспроприировали корабли французского флота, находившиеся в английских портах. Тогда же британская эскадра под командованием адмирала Соммервелла подошла к стоянке французского флота в Оране [49] и передала документ из кабинета министров Англии, который по форме и содержанию являлся ультиматумом: «присоединяйтесь к нам и продолжайте войну… с уменьшенными экипажами… а после войны ваши корабли будут возвращены» или «отправляйтесь на остров Мартиника, где корабли будут… находиться под наблюдением американцев» [50]. Адмирал Жансуль британский ультиматум отверг, и Черчилль отдал распоряжение: «Французские корабли должны либо принять наши условия, либо потопить себя или быть потопленными вами до наступления темноты», после чего адмирал Соммервелл, чтобы сохранить внезапность, расстрелял недавних союзников до окончания срока ультиматума [49]. В алжирском порту Мерс-эль-Кебр (Mers-el-Kebir) аналогичный разгром был дополнен тем, что тонущих французских моряков добила английская авиация [1]. У действий с английской стороны была своя логика: у немцев не было своего флота для операции «Морской лев», но до операции «Катапульта» он был у французов, и англичане решили не рисковать.