Мироздание

Так они закончили свой разговор и вспомнили, что хотели сыграть пару партий в бильярд, но Питер предпочел выпить пива и пощелкать каналы спутниковой антенны: ночной образ жизни не давал ему приблизится к телевизору ближе, чем на два шага. Уолт не стал возражать. Они направились в гостиную, уселись на старый диван и один за другим стали переключать каналы.

В комнате был беспорядок, собственно такой, какой и должен быть в квартире двоих холостяков. В ней было не так много предметов, которые принадлежали Питеру, так уж редко он бывал дома, а если и бывал, то напоминал скорее гостя, чем хозяина. Зато кругом были разбросаны вещи, говорившие о том, что здесь живет кто-то, кто очень любит книги. В библиотеке Уолта их было столько, что пора было бы открыть книжную лавочку. Но что касается самого Уолта, то он скорее предпочитал, чтобы читали его книги, сам же чужие читать не любил: немного находилось писателей, чьи произведения действительно могли его впечатлить, но все-таки были и такие.

Книги были повсюду: на стеллажах, в шкафах в гостиной, в кабинете, на чердаке. Книгами был завален и журнальный столик. Ничто, по мнению Уолта, не могло придать уюта дому так, как книги. Годами на книжных полках скапливалась пыль, страницы книг желтели, но с каждым разом их становилось все больше и больше. Среди всего множества произведений можно было найти собрания сочинений классиков и современников. Одни и те же издания порой встречались несколько раз, но в разном переплете. А авторов многих книг Уолт даже и не знал. Иногда сам удивлялся, что в его огромной коллекции находились произведения писателей, которых, как ему казалось, у него вовсе и не было. Во всем остальном их квартира напоминала сотни других ничем не приметных квартир: те же стены, та же мебель, семейные фото на тех полках, которых не касались книги, – словом, все так, как было и у их соседей.

Друзья не могли поделить пульт управления, и потому переключали канал за каналом в поисках чего-то, что было интересно им обоим. Но слишком уж разными были их интересы… Потягивая пиво, Питер остановился на рекламе, в которой силиконовые красотки расхваливали на непонятном ему языке гель для увеличения груди. Уолт посмотрел на друга и пытался понять, что у него стекает по подбородку, образуя на полу лужу: пена от пива или слюна от той искусственной блондинки, что уже пятнадцать минут убеждает всех, что ее прелести натуральны. Он понял, что если сейчас не отнимет у него пульт, уже через десять минут к нему прибегут соседи с жалобой, что он снова их протопил. В попытке выхватить его, Уолт случайно нажал на кнопку, попав на специальный выпуск новостей. Взволнованный диктор говорил что-то по-французски, на экране мелькали странные непонятные картинки.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил друга Питер.

– Я не силен во французском. Давай дальше, – посоветовал Уолт.

Питер стал быстро нажимать на кнопки в поисках канала на знакомом им языке, но вместо изображения появлялся серый экран, и шипели динамики, как будто что-то случилось с антенной. Так один канал. Другой. Третий… Словно половина из телестанций прекратила вещание. Он снова попал на франко-говорящего диктора и продолжил щелкать пультом. На тех немногих каналах, что остались, показывали одни и те же кадры, но понять в чем дело, братья так и не могли.

– Странно, – наконец Уолт нарушил молчание. – Везде одно и то же.

– Чертова антенна! – выругался Питер. – Каждый месяц платим бешеные деньги за то, чтобы из сотни каналов смотреть от силы пять и то на китайском да французском языке.

Они снова и снова переключали каналы и, наконец, нашли тот самый, который так долго искали. Из того, что друзья услышали, они поняли мало, но то, что они поняли, их действительно напугало.

* * *

Дождь становился все сильнее и сильнее. В небе сверкали молнии. От грома гудело в ушах. Но ей не было страшно. Своей судьбы она боялась куда больше, чем стихии.

Вокруг не было ничего. Только она. Она и дождь. Ничто не могло ей помешать сделать то, что она уже давно задумала. Но как это сделать? Она продолжала сомневаться. Прыгнуть или нет?.. Она не думала, что сделать один шаг будет настолько сложно.

Где-то вдалеке небо растворялось в розовых бликах осеннего заката. Она вспоминала. Вспоминала, как она любила осень, как любила осенние дожди. В дождь ее жизнь переставала казаться такой унылой, какой была на самом деле. Осенью все умирало. И каждый раз она умирала со всем остальным. Именно тогда она становилась по-настоящему счастливой.

– Может быть, ради того, чтобы еще не раз увидеть закат и стоит жить. Если никто не отнимает у меня эту жизнь, которую я так ненавижу, значит, еще не произошло то, что должно произойти, значит, я не сделала то, что должна,– думала она. – Найти бы смысл…

* * *

– Она пыталась найти смысл в жизни, которую считала бессмысленной. Вспоминала, как прошли двадцать шесть лет ее жизни. Вспоминала…

– Эй, Уолт! – крикнул Питер.

– Да, что?

– Я уже десять минут с тобой разговариваю, а ты меня не слушаешь.