Миру и Велимиру (выпуск №1, 2011г.)

За собой оставляя пустыни голый остов.

От сигареты останется только пепел,

да еще наверное дым, от которого першит в горле.

Красотой бабочки восхищаются,

даже после того, как она стала мертвой.

Вот с песками сложнее, пролетая сквозь красное солнце,

они становятся намного сильнее,

и постепенно они забывают пустыню,

становясь просто пляжем, который греет чью-то спину.

--------------------------------------------------------------------------

Юрий Анежин

В позолоте

 

Мелькает солнце в позолоте!

На росах кутанных травиной

Обтянет тина пень в болоте

Кликнет в чащобе соловьиный!

Янтарно-желтое убранство!

Березы пакли потускнели

В трущобах папоротника влавство

И птицы трели!

Цветовые

В синие утрены

Ветром колоша

Спящие матрены

Втянут семена!

Потянут цветочки

Лепестковый ряд

Распустят листочки

Зеленной наряд!

Медовые слады

Сотканы с душой

По утру, узорной

Трудовой пчелой!

В чаши окунает

Для наполни сот

Пасечник венчает

Урожайный год!

---------------------------------------------------------------

«Люди! Над нашим окном

В завтрашний день

Повесим ковер кумачовый,

Где были бы имена Платона и Пугачева».

Велимир Хлебников. 1921 г.

Сергей  Бостонарь

Окна

Ты знаешь, окна тоже говорить умеют,

Их можешь ты разбить, они тебя – не смеют,

Они спонтанны, постоянство чуждо окнам,

Не подчиняются годам, не верят срокам.

У них нет радости, их бремя тяжесть грусти,

Пройдешь их около – они тебя отпустят,

Не могут побежать, сказать, остановиться,

Все что осталось – отражать на облаках немые лица

Их выражение – когда шумят метели

Песком прямо в глаза, песком! как на расстреле…

Не отвести свой взгляд, их веки бесконечны,

Печальны, непросты, наивны, так беспечны

Они как звезды состоят из точек,

Осколков и обид, из запятых и строчек,

Они как снег, им суждено разбиться,

Мечтать взлететь, мечтать… но их мечтам не сбыться.

Фотокомпозиция Александра Лысенко

----------------------------------------------------------------------------------

Борис Фальков

(1946 -2010)

Мюнхен, Германия

ВОЗВРАЩЁННЫЙ ОРФЕЙ

(фрагменты из цикла)

Я всматриваюсь в вас, о числа,

и вы мне кажетесь одетыми в звери.

—

Ветер бросает нечет и чёт,

тихо стоят невода.

—

И грядет бесшумно зверь

парой белых нежных чисел!

Виктор Хлебников

* * *

Земное время описало очередной свой круг. Возвратились давно сбывшиеся события и спетые песни. Одни пришлось заново пережить, другие наново переписать. Теперь достаточно сравнить тот их вариант с этим, чтобы убедиться. Только вот – в чём?

Вопрос опасный: что именно в них содержится? То есть, что оправдывает существование событий и песен? Вопрос не ценности, и даже не смысла, а присущих им значений.

Это так. Ведь это те же песни. Они всё это время существовали, не важно – где, важно, что они были и есть. Как был, и значит – есть октябрь 66-го, когда я, подобно Орфею, вышел в очередной раз из-под земли на Невский, подталкиваемый ровно дующим в спину ветром. А это, в свою очередь, возвращает к тому, что в 46-м я вышел... откуда? О, я-то помню – откуда. И числа эти незабываемы. Значит, все они тоже есть.

Накануне я переночевал в келье новгородского Кремля, после того, как проплыл по Волхову, лёжа в лодке. В старину, говорят, это проделывал Садко. А в 66-м, после посещения одноименного ресторана, я: тоже певец и гость, только небогатый. Вступив с ними обоими в тесный контакт, я уложил это событие в нечётную строфу, вместившуюся между «татары» и «китайцы». Через 33 года вместимость строфы расширилась до «земли», и она стала чётной.

Всего лишь? Ну да, только и это дело не такое простое, каким кажется. Подобно числу 33, оно лишь притворяется простым, пользуясь тем, что и впрямь состоит из простых, а одно из них просто-таки совершенно в простоте своей... Кроме того, чем богаты – тому и рады.

Жаль, не все разделяют это мнение. Вот, к примеру, новгородская земля богата костьми. Среди них особо ценные, кости бедного рыцаря-меченосца Хлебникова. Но рада ли этому земля? Нет. Она буйно радуется другим певцам: Садко, Александру Невскому и даже, что совсем уж странно, Ивану Грозному. А ведь кости Хлебникова куда, казалось бы, звучнее прочих. Тогда, в 66-м, я впервые осознанно прогремел его костями как своими собственными. И сегодня снова делаю то же. Пусть никого не обманывает иное звучание вновь прокатившегося того же грома, искажённое обличье повернувшихся к самим себе песен. Перевернувшихся? И это пусть... Сами собой выпавшие пары чисел «66 – 99» вполне оправдывают такой перевёртыш.

Разве нет? Вон, 33 года наземной работы исказили мне лицо до неузнаваемости, а всё-таки оно – то же.

Опасные тождества

Я всматриваюсь в вас, о числа,