Миру нужны мачете

Глава 2. Знакомство с сеньорой Маите

Первый же черный старик, которого я встретил на улице Эскобар, махнул рукой в сторону дома моей бабушки. Обычный кубинский дом в два этажа, вплотную прилепленный к соседским, так что по бокам и мышь не пролезет. Выкрашен в модный колониальный цвет Авана Асуль – голубой с бирюзовым оттенком. Испанцы переняли все оттенки голубого у мавров, а потом завезли их сюда. В Маленькой Гаване тоже этот цвет любят, потому что все испанское считается очень культурным.

Дом слева был розовый, справа – желтый. Тоже нормальная тема, но бабушкин круче. За ставнями и входными дверьми в таких домах обычно прячутся кружевные кованые решетки. Стекол в окнах нет: в сезон дождей часто проходят тайфуны и выносят все что можно. Никаких денег не напасешься, чтобы остеклить заново. Так что с утра ставни распахивают, и дом целый день проветривается. А решетки, понятно, от воришек.

Над дверью бабушкиного дома я увидел табличку со стилизованным глазом и надписью Арендадор эн дивиса – арендодатель в валюте. Таких табличек на моем пути от порта было уже много. Они означают, что здесь сдается жилье для туристов, с оплатой в куках – конвертируемой кубинской валюте. Об этом болтали у нас на Восьмой улице, и я уже знал, что на Кубе в ходу два вида денег: для местной бедноты – песо насьональ, для туристов и богатеев – куки. Что из них считать настоящими деньгами, это еще большой вопрос. За песо насьональ продается мало что, зато дешево. За куки можно купить что угодно, но дороже. Вот и крутись как хочешь.

Ставни и дверь были распахнуты, а решетки заперты. Значит, хозяйка куда-то вышла. Я заглянул в дом через оконную решетку, но не успел что-либо разглядеть, как из глаз у меня посыпались искры. Так я впервые отведал бабушкиного подзатыльника.

– Чего глазеешь, бездельник? Спереть что-то собрался? – Передо мной, подбоченясь, стояла дородная черная сеньора невысокого роста, в шлепанцах, лосинах и длинной футболке. Ее волосы, выкрашенные в темно-желтый цвет и намотанные на би гуди, придерживала небольшая косынка. Маленькие глаза подозрительно щурились, и вдруг она охнула: Педро!

– Буэнос диас, абуэла, – поздоровался я с бабушкой. – Да, это я, ваш внук, Педро Эмилио. Из Майами.

До меня не сразу дошло, что она имела в виду. Мне говорили, что я удивительно похож на своего дедушку в молодости. Меня и назвали в его честь. И вот перед сеньорой Маите стоит ее Педро, в том же возрасте, в каком он был, когда она видела его в последний раз, почти сорок лет назад. Кого угодно хватил бы удар! Но не мою бабушку. Она очень быстро совладала с собой и скривилась.

– Вы только посмотрите на это, – сказала она, слегка отступив назад и оглядев меня с головы до ног. – Господь послал мне помощничка на старости лет, да какого флякито (тощенького)!

Я совсем стушевался. В Маленькой Гаване я слышал, конечно, будто молодежь на материке не та, что на Острове. На Острове, если ты дохляк, тебе ни одна девка не даст. А девок на всех не хватает. Поэтому все ходят в качалку, даже умные. Надо иметь мышцы, осанку, тогда и в майке-алкашке будешь выглядеть прилично. А на материке парни подраспустились.

И действительно, на улицах Гаваны царило такое физическое здоровье, до которого мне было, как до луны. Я-то у себя в баре в рубашке ходил, мать следила, чтобы культурно. Что у меня под рубашкой, никому не было дела, для девчонок я был невидимкой. В баре всегда толклось достаточно красивых и ушлых парней. Меня это не огорчало. Я умел делать комплименты и поддерживать беседу, но это была просто часть моей работы за стойкой.

Иногда мне казалось, что я единственный кубинец, которого больше интересует работа, чем девицы. Люблю, когда от меня есть прок. Если в баре не было моей смены, я тусовался в соседской слесарной мастерской. Это интереснее, чем качалка. Но в этот самый момент на улице Эскобар, под насмешливым старушечьим взглядом, мне отчаянно захотелось стать нормальным кубинцем, в алкашке и с мышцами. Жаль, не успею до завтра, когда придет Кармен! Если вообще придет, зачем ей возиться с флякито! Она-то как статуэтка. Как говорят у нас на Восьмой улице – наверное, папа скульптор. А я даже родной бабушке не понравился.

– Ай, Педро, Куба сделает из тебя человека! – вдруг расплылась в улыбке бабушка и наконец заключила меня в объятия. Мы расцеловались, и я как-то выдохнул. Скатилась было слезинка, но я ее быстренько вытер. Бабушка сделала то же самое. – Пойдем в дом, сварю тебе кофе, все мне расскажешь. Я к соседке ходила.

Сразу было видно, что здесь живет настоящая сеньора! Пол выложен нарядной плиткой, на стене холла красуется огромный китайский веер с журавлями и лотосами, на кожаном диване и креслах лежат кружевные накидки – и конечно же, перед телевизором стоит кресло-качалка. Каждая пожилая кубинка, даже в Майами, по вечерам смотрит сериалы, и не дай бог ее потревожить! Что и говорить о Гаване!