Миры Альфреда Бестера. Том 4. Рассказы

Гельсион высвободил рот, снова отчаянно завопил и попытался выбраться из рук мистера Аквилы. Он кусался и лягался, но мистер Аквила только хихикнул тихонько, засунул руку в карман и достал оттуда пачку сигарет, затем ловко вытащил одну сигарету и сломал ее прямо под носом Гельсиона. Тот моментально успокоился и позволил отвести себя на кушетку, где мистер Аквила стер с его лица и рук чернила.

— Так лучше, а? — снова хихикнул мистер Аквила. — Не способствует возникновению дурных привычек. Черт возьми. Пришла пора напитков.

Он взял графин и наполнил небольшой бокал, положил туда крошечный кубик алого льда из дымящегося ведерка и подал бокал Гельсиону. Послушный жесту Аквилы, художник выпил все, что было в бокале. В голове у него моментально зашумело. Тяжело дыша, он начал оглядываться по сторонам. Ему показалось, что он находится в роскошной приемной доктора с Парк-авеню. Мебель в стиле королевы Анны. Аксминстерский ковер. Два Хоггарта и один Копли в золоченых рамах. «Настоящие», — с изумлением подумал Гельсион. Затем, с еще большим удивлением он вдруг понял, что мыслит вполне разумно. Его сознание было снова чистым.

Он устало потер лоб рукой.

— Что это было? Там что-то вроде… Позади у меня осталось что-то вроде лихорадки. Какие-то кошмары.

— Ты болел, — ответил Аквила. — Буду честен, старичок. Сознание вернулось к тебе временно. Ничего особенного не произошло, черт возьми. Любой доктор мог бы сделать это. Никотиновая кислота плюс углекислый газ. Только на время. Мы должны отыскать какое-нибудь более надежное средство, чтобы вылечить тебя основательно.

— Куда я попал?

— Это? Мой офис. Снаружи приемная. Внутри кабинет, где я консультирую. Налево лаборатория. Мы веруем в Бога.

— Я вас знаю, — пробормотал Гельсион. — Я откуда-то вас знаю. Мне знакомо ваше лицо.

— Oui. Ты много раз рисовал меня, когда болел. Ессе homo[41]. У тебя есть преимущество, Гельсион. Где мы встречались, спрашиваю я себя, — Аквила надел на левый глаз сверкающее зеркало и осветил лицо Гельсиона. — Я спрашиваю тебя: где мы встречались?

Загипнотизированный ярким светом, Гельсион задумчиво проговорил:

— На Балу Изящных Искусств… Давно… До того, как я заболел…

— Да? Si[42]. Это было полгода назад. Я там был. Несчастная ночь.

— Нет. Чудесная ночь… Веселье, счастье, радость… Словно школьная вечеринка… Словно Костюмированный бал…

— Все время возвращаешься в детство, да? — проворчал мистер Аквила. — Следует обратить на это внимание. Cetera desunt[43], юный Локинвар[44]. Продолжай.

— Я был с Джуди… В ту ночь мы поняли, что любим друг друга. Мы поняли, какой чудесной будет наша жизнь. А потом вы прошли мимо и посмотрели на меня… Всего один раз. Вы посмотрели на меня… Это было ужасно.

Мистер Аквила взволнованно прищелкнул языком.

— Теперь вспомнил. Не уследил за собой — плохие вести из дома. Чума на оба мои дома[45].

— Вы просто прошли мимо… вы были в черном и алом… Сатана. Без маски на лице. Вы взглянули на меня… Черно-алый взгляд, который мне не суждено забыть. Взгляд черных глаз, которые были словно адские озера, словно холодный огненный ужас, Одним этим взглядом вы отняли у меня все — радость, надежду, любовь, жизнь…

— Нет, нет! — сердито выкрикнул мистер Аквила, — Давай разберемся. Моя неосторожность была всего лишь ключом, открывшим дверь. Ты свалился в пропасть, которую создал сам. Тем не менее, пиво и конфетки, мы должны исправить то, что произошло. — Он снял зеркало и погрозил Гельсиону пальцем. — Мы должны вернуть тебя в страну живых. Auxilium ab alto[46]. Господи. Именно за этим я и устроил нашу встречу. Сделанного не воротишь, так, кажется, говорят? Так вот я его ворочу, ясно? Только тебе придется самому выбираться из своей пропасти. Сплести веревку. Входи.

Мистер Аквила взял Гельсиона за руку, провел его по отделанному панелями вестибюлю, мимо опрятного кабинета и завел в ослепительно белую лабораторию. Повсюду кафель и сверкающее стекло, полки, уставленные бутылочками с реактивами, фарфоровые фильтры, электрическая печь, сосуды с кислотами, резервуары с химикатами. В самом центре лаборатории было небольшое круглое возвышение, что-то вроде помоста. Мистер Аквила поставил стул на этот помост, усадил на него Гельсио. на, надел белый халат и начал собирать какие-то приборы.

— Ты, — говорил он, — великий художник. Я вовсе не пытаюсь dorer la pilule[47]. Когда Джимми Дереликт сказал мне, что ты перестал работать… черт возьми! Мы должны вернуть его к его баранам, сказал я. Солон Аквила должен владеть большим количеством картин Джеффри Гельсиона. Мы его вылечим. Нос[48] век.

— Вы доктор? — спросил Гельсион.

— Нет. Можно сказать, что я маг. Строго говоря, я колдун-патолог. Очень высокого класса. Никаких универсальных средств. Абсолютно современная магия. Черная и белая магия — это уже прошлое, n'est-ce pas[49]? Я занимаюсь всем спектром, но специализируюсь на полосе частот в 15 000 ангстрем.

— Вы доктор-колдун?

— Да.

— Здесь?