Миры двоедушия. Эхо голодного хаоса

В комнату багряным вихрем влетела взъерошенная «Королева», небрежно растолкав своих подлиз… Но тут же резко вкопалась, едва не сломав тончайшие итальянские шпильки.

— Это что, розыгрыш?! — истеричный ультразвук эхом отразился от обшарпанных серых стен, кажется, добавив им новых трещин. «Примадонна» удивлённо таращилась на меня с полминуты… Затем медленно перевела гневно сузившийся взгляд на тощего рыжего парня, совсем недавно хвалившегося подвигами Нагибатора. — Ничто-о-ожества! Смеете издеваться надо мной?! — каштановые кудри нелепо затряслись, точно желейные.

— Ни в коем случае! — вздрогнул козлобородый, резко поправив толстые очки окуляры. — Но… Как? Девчонки тут абсолютно точно не было, — невнятно забормотал себе под нос, нервно теребя подол засаленного, некогда белого халата. — Мы каждый угол обшарили! Честное слово! — голос подлизы срывался на фальцет. — Миссис Голдсвамп, поверьте!

Бедолага уже не знал куда деться. Казалось, ещё немного, и упадёт на колени, прилипнет языком к лакированным, чудом выжившим Жабьим туфлям.

Всё это время я спокойно смотрела на разборки гостей, словно меня просто отвлекли от чтения.

— Тётушка! — мастерски отыграла удивление, пусть и с небольшой задержкой. — Ты пришла! — подскочила к Змеюке, «радостно» взвизгнув, обхватив руками её рыхлую «талию», объятую бордовым бирманским шёлком.

«Заботливая» опешила, но, нехотя, ответила на объятия.

— Почему мне звонят и сообщают, что ты сбежала? — моё поведение мотивировало Мегеру слегка смягчиться и понизить тон.

— Тётя, как я могла сбежать? На окнах решётки, а стальная дверь — всегда заперта! — изобразила саму невинность, широко раскрыв яркие бирюзовые глаза.

Всё ещё сомневаясь, фактурная родственница просканировала прищуром каждый угол комнаты. Отсутствие видимых шансов побега заставило её окончательно поверить мне.

— Я же обещала, что буду лечиться. Ради мамы. И никогда больше не опозорю тебя! — говорила это, на самом же деле — мечтала послать тщеславную Стерву куда подальше.

Но на тот момент у меня не было другого выхода, кроме как подыгрывать ей.

Пока не было…

«Однажды я стану взрослой!» — импульсом промчалась согревающая душу мысль.

Следующие десять минут встречи прошли более или менее спокойно (за исключением «нагибания» продажных санитаров за некомпетентность).

И я ещё не догадывалась, что это всего лишь затишье перед бурей, в последствии навсегда уничтожившей моего внутреннего ребёнка…

Глава 8. Демонесса садовой утвари

ЖаБетта даже особо не поинтересовалась, каково мне, не простудилась ли… Её яростнее беспокоило, сохранена ли конфиденциальность. И не опозорится ли славное семейство Голдсвамп перед высшим обществом.

Впрочем, ничего нового.

— Хорошо, дорогая! — прозвучало ужасно приторно.

Кобра величала «дорогими» всех, с кем вела фальшивую, показушную дружбу. И иногда меня. При посторонних. Видимо, забыла, что элиты в палате нет, как нет и надобности изображать святую.

— Я смотрю, ты осознала своё отвратительное поведение, — оцарапала строгим карим взглядом исподлобья.

Родственница очень любила подчёркивать собственную важность. А мне — лишь оставалось мило улыбаться, дабы не провоцировать.

В груди сверкнула искорка надежды на легальное освобождение из пристанища для душевнобольных, но…

— Не мечтай! Твоё наказание пока не окончено! — …погасла так же стремительно, как и возникла. — Во-первых, будешь жить здесь до конца июля, чтобы наверняка испарилось желание позорить меня жалкими рассказами о монстрах. А когда вернёшься в особняк, готовься исполнять список условий. Иначе выйдешь отсюда только после восемнадцати лет! Если доживёшь, — с упоением вынесла Мегера громогласный вердикт, жутковато смакуя последние слова.

И не шутила. Ей действительно не составило бы ни морального, ни материального труда испортить мне жизнь. Поэтому пришлось покорно кивать.

Однако мысль, что отныне стены для меня не преграда — приятно согревала. Я решительно настроилась узнать как можно больше о своей природе и научиться рассекать золотистым светом рубежи Призмы измерений.

— А во-вторых? — с опаской уточнила я.

«Сверчок» вновь расшалился, переместился в горло. Но нужно было учиться стойкости.

— А во-вторых… — ехидно растянулись тонкие губы, обведённые выше контура бордовым карандашом. — Тащи садовые ножницы, убогий! — выплюнула Стерва в сторону дрожащего «Терминатора», так и держа меня под прицелом хищных «лазеров».

— Садовые? Но есть и…

— Ты не только страшный, но и тупой?! Или глухой?!

— Нет, что Вы! Конечно, Госпожа, как прикажете! Сиюминутно исполню! — пулей умчался в коридор подлиза, будто и правда не расслышал оскорблений. Видимо, реализация вечерних шаловливых планов требовала серьёзных растрат.

Топот частых шагов всё дальше…

— Ножницы? — шумно задышала, теряя власть над ногами. — Зачем? — попятилась назад, оборонительно выставив перед собой ладонь.