Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия

Отчётливо вспоминается Карпыч, камердинер моего Отца, метко прозванный "Карпом" не только из-за своего имени, но и вследствие похожести на рыбу благодаря маленьким влажным глазкам и рту от уха до уха. Невысокий, коренастый и плоскостопый, он был забавной личностью, тем не менее обладавшей прекрасным чувством юмора, помогавшим преодолеть все трудности, связанные с прислуживанием своему гневливому господину. Происходя из долгого рода крепостных, всегда принадлежавшего семье моего Отца, он был глубоко предан всем нам, а потому ему часто поручались наиболее важные миссии, включая дежурство у детских постелей во время наших болезней, когда нам требовался дополнительный присмотр. Никому другому не предоставлялось такой привилегии, и, как я позже узнала от его дочери, Карпыч очень ценил это. Как часто, помню, неожиданно проснувшись, я видела его терпеливую фигуру, прямо сидящую на стуле у изножья моей кровати, с лицом, так похожим на рыбу или жабу, что я не могла удержаться от смеха. "Ш-ш-ш, засыпай", – повторял он снова и снова, и больше из него нельзя было вытянуть ни слова, как ни старайся. И я прекрасно помню тот день, когда Ольгу наказали и отправили к себе – спать средь бела дня, а Карпычу приказали сторожить в её комнате, дабы она не ослушалась и не встала. Как же она была взбешена, и как спокоен был старый "Карп", пока сидел в дальнем углу, не уставая уважительно повторять: "Нет, Вам не велено вставать!" Именно он, по возвращении семьи на лето в Троицкое после первого зимнего выхода в свет моей старшей сестры, печально заметил: "Как жаль, что нам пришлось везти домой наш товар. Но, с Божьей помощью, мы сбагрим её замуж в будущем году!"

Ещё был Родион, старший кучер, с большой веерообразной рыжей бородой, и юный Николай, детский кучер, и, о Боже, так много других! Когда они проходят медленной вереницей перед моим мысленным взором, как бы мне хотелось вернуть каждую из этих милых душ к жизни, пусть на несколько мгновений, лишь бы поблагодарить за то, что они были частью моего детства и привнесли столь много хорошего в мои счастливые воспоминания.

Фотография родителей Эры в молодости, сделанная в день их помолвки

Портрет Генерала

Портрет Маззи

Семейная фотография в домашнем интерьере, сделанная незадолго до рождения Эры. Слева направо: Мэри, Ольга, Маззи и Мики

Семейная фотография в саду в Троицком. Вверху слева направо: Ольга, Эра и Мэри. Внизу – Мики

Эра в возрасте четырёх лет

Эра за фортепиано с Шелли (слева) и Наной (справа)

Болезнь

Ирина Скарятина – о маленькой Эре

Вскоре после помолвки Мэри у маленькой Эры неожиданно проявились различные тревожные симптомы: бледность щёк, отсутствие аппетита, временами небольшой озноб и неприятное лёгкое покашливание. А одним ранним утром её обнаружили в постели с распухшей правой рукой, прижатой к телу под неестественным углом.

"Быстрее пошлите за Доктором! – отчаянно закричала Нана. – Боже мой, что это с ребёнком?" Увидев Нану столь необычайно расстроенной, маленькая Эра принялась горько плакать, совершенно не понимая, что приключилось и так взволновало её. Комната мгновенно наполнилась перепуганными людьми, так как сразу примчались: Генерал и Маззи вместе с семенящим за ней Джери, Фанни, Дока, Шелли, Профессор, Юлькинсон и множество слуг. В сильной тревоге они уставились на скрюченную маленькую ручку, задаваясь вопросом, как такое могло ночью произойти!

Затем со всего города прибыли врачи, созванные Докой на большой консилиум, – все лучшие специалисты по детским болезням, из которых наиболее известным был профессор Раухфусс. Маленькую Эру подняли с кровати и отнесли в гостиную, где собрались все эти странные серьёзные люди, а когда она, испугавшись, расплакалась, профессор Раухфусс, назвав её своей "пупочкой" (что она сочла чрезвычайно смешным), тут же подарил ей крошечную куклу-пищалку. Дрожащими пальцами Нана раздела её, шепча: "Небу'смешной", – поскольку та капризничала, мешая снять с себя всю одежду. А затем, стоя совершенно голой на огромном ковре из медвежьей шкуры, маленькая Эра подверглась тщательному осмотру всех этих серьёзных мужчин с холодными пальцами, которые, покрутив её неокрепшие ручки и ножки, наконец сказали ей бегать по комнате, желая понаблюдать за игрой костей и мышц в движении. Что она и сделала с большой готовностью, замирая на секунду на каждом круге перед высоким зеркалом, дабы оценить, "как она выглядит", к сильнейшему возмущению Наны, бросившейся к ней со словами: "Ты дрянная девчонка, и мне стыдно за тебя!"