Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб

В первые дни после моего прибытия из России многие мои соотечественники, основная масса которых покинула страну вскоре после революции, с нетерпением расспрашивали обо всех новостях из Петрограда и выглядели очень разочарованными и не доверявшими тому, как я описывала политическую ситуацию, выражая своё твёрдое убеждение в крепнущей день ото дня силе советского правительства. У большинства эмигрантов тогда сложилось ошибочное мнение, что в ближайшем же будущем большевики будут свергнуты, а все они смогут вернуться в Россию, к своему прежнему образу жизни, нарушенному в 1917-ом году, однако подлежащему полному восстановлению, будто никогда и не было революционной интерлюдии. Некоторые из них и вовсе были крайне раздражены тем, что я отказывалась с ними соглашаться, даже обвиняя меня в пробольшевистских взглядах. Теперь, когда я пишу эти строки, время доказало, что я была права, и прошло уже целое десятилетие без какой-либо вменяемой попытки низвержения новой власти.

Мне также поступал ряд предложений прочитать лекции или написать о моём послереволюционном опыте в России, но поскольку я дала слово доктору Голдеру, что не буду этого делать в течение семи лет (это было одним из условий, которые выдвинуло советское правительство, когда тот просил дать мне возможность выехать из страны), я, естественно, отказалась от всех подобных запросов, ни разу не выступив публично и не написав ни единой газетной статьи. Как ни странно, несколько лет спустя я получила через доктора Голдера послание от видного большевика – одного из тех, кто подписал разрешение на мой отъезд, – в котором он поздравлял меня с тем, что я сдержала обещание, доказав своё "благородство" в истинном смысле этого слова.

Не имея права читать лекции и писать, я, тем не менее, стремилась внести свой вклад в дело по оказанию помощи, ведь я знала так много людей в Петрограде, отчаянно нуждавшихся в еде и одежде. И тогда я связалась с рядом вспомоществующих ассоциаций, снабдив их всеми именами и адресами тех петроградцев, кому, на мой взгляд, сильнее всего требовалась забота. Помимо АРА в России и Фонда Нансена, выдающуюся работу вела и замечательная английская организация по отправке в Россию продуктовых наборов и одежды для страждущих.

В те дни я частенько виделась со старой подругой моей матери, леди Карнок – в прошлом леди Николсон, супругой сэра Артура Николсона, бывшего посла Великобритании в России. После своего возвращения на родину сэр Артур был провозглашён лордом Карноком – отсюда и изменение их имён. Они жили в очаровательном доме в Кадоган-Гарденс, и там я тоже провела много восхитительных часов, поскольку лорд Карнок обладал необычайно блестящим умом, а его жена была сама доброта. Разумеется, мы беседовали большей частью о старых временах в Петербурге, когда я была ещё совсем девчушкой и обычно встречалась с леди Карнок в гостиной своей матери. Именно тогда (в те давние дни), обычно во время вечернего чаепития, лакей подходил к двери моей классной комнаты и торжественно объявлял, что их сиятельство просят меня сей же час пожаловать в их будуар. Поспешно вскочив из-за письменного стола и извинившись перед учителем, я причёсывалась, мыла руки и неслась по длинному коридору, переходя на степенную походку, как только входила в гостиную. Здесь я заставала свою мать восседающей в окружении гостий за маленьким чайным столиком. Сделав с серьёзным видом реверанс каждой даме в отдельности, подставив щёки для поцелуев, ответив на обычные вопросы, я затем, повторив все реверансы ещё раз, покидала комнату, двигаясь прямо, как стрела, и так скромно, как только могла, пока не выходила за дверь. Благополучно скрывшись из виду, я снова бежала по длинному тёмному коридору, громко топая ногами в экстазе свободы. У двери же своей классной комнаты притормаживала и входила в соответствии с утверждённым порядком. Однако туда я прибывала, уже задыхаясь, с раскрасневшимися щеками и растрёпанными волосами, к полному неудовольствию моей гувернантки, неизменно говорившей: "Ты бегаешь как сумасшедшая! Когда же ты научишься вести себя, как подобает юной леди?"