Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

По обеим сторонам огромного здания возвышались две статуи, изображающие жаб, превращающихся в людей, или наоборот. Зияли широко разинутые пасти, через которые проходил воздух. В городе было много таких статуй, и благодаря им повсюду стоял несмолкаемый шум. С грохотом и свистом в пасти одних статуй врывался горячий воздух, с грохотом и свистом из пастей других вырывался холодный.

Над громадной аркой главного входа здания, куда Кулл направлялся, было высечено (человеческой рукой на древнееврейском языке): «НЕ ОСТАВЛЯЙ НАДЕЖДЫ». Он переступил порог и очутился в коридоре, ста футов в ширину и трехсот — в высоту, однако в длину не превышающем трехсот ярдов; затем через арку высотой в сто ярдов и шириной лишь в десять футов вошел в Коммутатор.

Помещение было вырублено из единой каменной глыбы, из чудовищного куба, выдолбленного изнутри так, что напоминало баскетбольный мяч с изнанки. Ряды сидений и проходы между ними начинались с дна и взбегали вверх по граням мяча. И по потолку. Так что некоторым демонам, которые когда-то пользовались этим помещением, приходилось, должно быть, сидеть вниз головой. А возможно, скульпторам с извращенным чувством юмора, вырезавшим сиденья на потолке, просто захотелось пошутить. Человеческим существам так и не удалось выяснить истину. На расспросы демоны отвечали одинаково: я, дескать, невежественный бес и ничего не помню.

Как бы там ни было, мужчины и женщины могли сидеть лишь до стенных граней у потолка, которые наклонялись вовнутрь. И почти каждое место было занято человеком, который в одной руке держал телефонную трубку, а в другой — графитовый карандаш из пластика, которым деловито писал на листе пергамента. Пергамент изготавливался из выдубленной человеческой кожи с удаленными волосами. Кожа была, конечно, белой или светло-коричневой, так как на черной коже записи становились практически невидимыми. А на коже писали, естественно, потому, что не было бумаги. А ее не было потому, что не было и деревьев, кроме каменных, а из листьев каменных деревьев бумага получалась никуда не годной.

Коммутатору кожа поставлялась через различных посредников. Вопросов Коммутатор не задавал, но сполна расплачивался всевозможными странными товарами, которые запрашивали поставщики. Иногда Правителям удавалось захватить поставщиков. Тогда на Коммутаторе некоторое время ощущалась нехватка «бумаги», пока кожевенники не вербовали и не обучали новых работников. Предполагалось, что Правители могли бы разогнать всю организацию сверху донизу, захоти они всерьез заняться этим. Но они действовали, не прибегая к магии, и использовали либо человеческие, либо дьявольские руки. А сотрудничавших с Правителями людей обычно забивали камнями на улицах до смерти или ловили и пытали веред тем, как разорвать на части.

Люди, сидевшие у телефонов, поспешно записывали, затем подзывали гонца. Тот мчался вверх по ступенькам прохода, забирал записи и бежал вниз, на дно чаши, которое занимал большой каменный помост, окруженный широким проходом. У подножия помоста за каменными столами сидели служащие и отвечали, на телефонные звонки. Это были сортировщики. Они брали записки у сидящих вдоль стены и, если содержание, по их мнению, было важным, вручали документ гонцу. А тот передавал его Председателю.

Председатель сидел на огромном троне из полированного диорита в центре помоста. Огромное седалище отличалось крайней простотой, и, несмотря на массивность, ничего не стоило заставить его вращаться легким толчком ноги. Сколько-нибудь заметного промежутка между престолом, который весил, пожалуй, тонны две, и помостом, на котором он покоился, не было. Однако между основанием трона и помостом не могло не быть слабого сцепления или же внизу имелся какой-то механизм. Усилия приподнять трон не увенчались бы успехом, но он легко поворачивался вокруг своей оси, а если сильно подтолкнуть, то вращался довольно быстро.

Председатель был крупный мужчина в возрасте, как он утверждал, семидесяти физических лет, но 1700 хронологических. То есть относительно времени Кулла и не считая времени, проведенного в аду, что вообще нельзя считать ни временем, ни вечностью. Голову и лицо Председателя покрывали длинные седые волосы; в бороду, ниспадавшую до худых щиколоток, он заворачивался, словно в мантию, прикрывая свое (предполагаемое) увядшее мужское достоинство. Он называл себя Анджело — странное имя для обитателя ада. Поговаривали, будто он знаком с Данте, который, по тем же слухам, тоже живет в этом городе.

Ад был донельзя наводнен всякими противоречивыми слухами. Кому об этом знать, как не Куллу, который жил среди них?

Едва Кулл вступил в помещение, на него обрушилась лавина звуков: голоса, звонки сотен телефонов. И так как он опоздал — если верить огромным песочным часам у входа, — ему следовало поспешить к своему рабочему месту. Но, взглянув на лица пришедших раньше, он в ужасе остановился. Он смотрел, не веря своим глазам. Так и есть! Каждый из присутствовавших, за исключением Председателя, был чисто выбрит! Ни единого признака усов!