Миры Филипа Фармера. Том 16. Дейра. Повести и рассказы

Я обвел взглядом комнату — одни большие шишки, армейские или гражданские. За окном виднелись заснеженные улицы Гейлсберга (штат Иллинойс), озаренные предзакатным солнцем. Прохожие буднично торопились по своим делам, словно не видя ничего необычного в том, что пятьдесят тысяч солдат стоят лагерем между городком и долиной реки Иллинойс, где среди невероятно роскошной растительности бродят весьма странные твари.

Я постоял немного, сражаясь с волной страха, накатывающей на меня всякий раз перед публичными выступлениями. В такие мгновения по совершенно необъяснимым причинам моя верхняя челюсть начинает отплясывать чечетку.

«Г-господин п-полицейский, тут м-мертвая лошадь на улице Г-г-г-г…» Вы меня поняли. Даже если ты описываешь страдания азербайджанских сирот, слушатели ухмыляются, прикрывая рты, а ты выставляешь себя идиотом.

Я все еще никак не мог справиться со своими нервами, когда майор снова заговорила, слегка кривя губы — следует признаться, очень красивые, но это легкое движение нисколько не делало их привлекательнее.

— Мистер Темпер уверен, что располагает ключом к решению нашей проблемы. Не исключено, что так оно и есть. Однако должна предупредить, что в его рассказе сочетаются такие не связанные между собой и неправдоподобные события, как бегство быка со скотного двора, пьяные выходки университетского профессора с репутацией убежденного трезвенника, не говоря уже об исчезновении в тот же вечер вышеуказанного профессора античной литературы и двух его студентов.

Я подождал, пока стихнет смех, а потом заговорил, не упоминая об еще двух невероятных, но связанных между собой фактах, известных только мне — о бутылке, которую я приобрел в одной ирландской таверне и отослал профессору два года назад, и о произведенном с армейского аэростата фотоснимке города Наспин, на котором запечатлена огромная статуя быка из красного кирпича прямо посреди футбольного поля Трэйбеллского университета.

— Господа, — начал я, — прежде чем я перейду к своему рассказу, позвольте объяснить вам, почему Управление пищевых и лекарственных продуктов посылает агента-одиночку в район, где до сих пор не смогла добиться успеха объединенная мощь армии, военно-воздушных сил, береговой охраны и морской пехоты.

Лица слушателей расцвели розами.

— УПЛП по необходимости принимает участие в Наспинском деле. Как вам уже известно, река Иллинойс, от Чилликота до Хаваны, течет пивом.

Никто не смеялся. Этот факт давно уже перестал забавлять присутствующих. Что же касается меня, то мне отвратительны любые алкогольные напитки или наркотики. У меня на то имеются свои причины.

— Мне следовало бы высказаться несколько иначе. Воды Иллинойса сильно пахнут хмелем. Но те из наших добровольцев, которые попробовали воду из реки там, где запах начинает слабеть, реагируют иначе, чем на обычные алкогольные напитки. Они сообщают об эйфории с полным исчезновением самоконтроля, которая сохраняется и после того, как алкоголь в крови окисляется. Это средство действует не как успокоительное средство, а как стимулятор. Похмелье отсутствует. Более всего озадачивает тот факт, что наши ученые не в состоянии обнаружить в этой воде никаких неизвестных веществ.

Все это, однако, вам известно, как и причина причастности УПЛП. Я был выбран для этой миссии не только потому, что родился и вырос в Наспине, но и потому, что мое начальство — включая президента Соединенных Штатов — осталось весьма впечатлено моими предположениями в отношении личности человека, ответственного за эту невероятную сумятицу. Кроме того, — добавил я, не без злости косясь на майора Льюис, — они полагают, что коль уж я первым додумался до внушения агенту рефлекторного отвращения к речной воде, то таким агентом и должен стать именно я.

После того как руководство УПЛП уяснило ситуацию, дело поручили мне. Поскольку в окрестностях Наспина уже исчезло немало федеральных агентов, я решил произвести рекогносцировку за пределами этой территории. Я отправился в Библиотеку Конгресса и начал просматривать старые подшивки наспинских «Морнинг Стар» и «Ивнинг Джорнэл», двигаясь в прошлое, с того дня, когда библиотека перестала получать эти газеты. И только в номерах за 13 января позапрошлого года я наткнулся на нечто существенное.

Я замолчал, стараясь определить, какое впечатление на этих тупоголовых произвела моя речь. Никакого. Полный ноль. Но я продолжил. У меня еще оставался туз в рукаве. Вернее, если быть точным, обезьяна в клетке.