Миры Филипа Фармера (том 17)

Двумя часами позже собаколюди, перестроившись и подогрев храбрость насмешками своих вождей, вновь атаковали. И вновь их разбили и обратили в бегство.

Это был великий день для кошачьих, которые обычно проигрывали битвы с собаками на их территории. Они рвались вперед: сжечь деревни собак и вырезать самок и детенышей — но Улисс им запретил.

Через два дня черная масса впереди стала темно-зеленой. Потом в ней завиднелись цветы самой различной окраски. По зелени потянулись серые полосы. Потом они воплотились в необъятные стволы, ветви и сучья.

Вурутана действительно был деревом — самым могучим из всех существующих. Улисс припомнил Иггдрасиль¹⁶, мировое дерево скандинавских мифов, и подумал, что Вурутана ему ничем не уступит. Настоящее мировое древо, если верить Глиху и его описаниям. Нечто наподобие баньяна высотой десять тысяч футов, простиравшееся на тысячи квадратных миль. Его ветви по мере роста постепенно клонились к земле, ныряли в нее, укоренялись, и от новоявленных стволов отходили уже новые ветви. Громада, устойчивая на всем своем протяжении. Где-то в глубине этого древесного спрута еще жив его самый первый ствол.

Подойдя к первой ветви, протянувшейся из изрядной дали, они остановились и благоговейно обозрели вонзенный в землю гигант. Потом объехали вокруг покрытой сморщенной серой корой колонны и решили, что ветка достигает в диаметре почти пятисот ярдов. Кора казалась такой сморщенной, потрескавшейся и рубцеватой, что ветвь походила на иссеченный ветром и дождями утес.

Все молчали. Вурутана ошеломлял, словно море, гигантское землетрясение, потоп, ураган, циклон или падение огромного метеорита.

— Гляди! — сказала Авина, указав рукой. — Вон деревья растут из Дерева.

Во множество глубоких трещин набилась почва, ветер и птицы роняли семена, и деревья пускали корни в грунте трещин коры. Некоторые из них достигали сотен футов в высоту.

Улисс заглянул в мрачную глубину. Растительность вокруг была так густа, что сюда пробивалось чересчур мало солнца. Но Глих сказал, что проще путешествовать в верхних террасах, чем понизу. Слишком много воды стекало с Дерева, и она образовала обширные болота. Были там и зыбучие пески, и ядовитые растения, которые, казалось, вовсе не нуждались в свете, и смертоносные змеи, которым свет вообще был вреден. Болота поглотили бы караван, самое большее, за несколько дней.

Улисс не доверял крылану, но этим его словам он верить мог: от корней исходил сырой нездоровый запах. От них несло гнилью, бледными порождениями тьмы и болотной трясиной, способной засосать любого, у кого хватит глупости вступить на нее.

Он посмотрел вверх вдоль ближайшей ветви. Та спускалась под углом в сорок пять градусов из чего-то зеленого и многоцветно-хаотического в нескольких милях отсюда.

— Мы поедем к следующей ветке, — распорядился он, — а там уж посмотрим, что к чему.

Хотя и так было ясно, что лошадей придется оставить. Жаль, что они приручили лошадей, а не коз. Улисс увидел коз, скакавших с одного выступа коры на другой. То были создания с оранжевой шерстью, дважды изогнутыми рогами и маленькой черной бородкой.

Хватало вокруг и прочей живности. Чернотелые, желтолицые обезьяны с длинными хвостами колечком. И другие, похожие на бабуинов с зеленым задом и алой шерсткой. Крошечные лани с шишечками рогов. Какие-то свиноподобные, хрюкающие животные. И птицы, птицы, птицы!

До следующей ветви — или корня, выступающего из земли, — пришлось скакать около полумили. Вода низвергалась вниз потоками и водопадами и растекалась по земле ручьем. Глих говорил, что там, в углублениях на вершинах веток, существует множество рек, ручейков и речушек. Теперь Улисс поверил. Каким могучим насосом было это Дерево! Оно, наверное, посылало корни глубоко в землю, те прорывались через камень и всасывали влагу, содержащуюся в скалах и запертых водоносных слоях глубоко под землей. Оно могло даже выпить океан и опреснить его воду. Затем оно выделяло воду в различных местах, и та растекалась ручьями, реками и речушками.

— Это место не хуже любого другого, — сказал Улисс. — Распрягайте лошадей. Пусть себе уходят.

— Столько хорошего мяса! — проговорила Авина.

— Знаю. Но мне неохота убивать их. Они нам служили и имеют право на жизнь.

— Их съедят не позже чем через неделю, — возразила Авина, но передала приказ.

Пока с животных снимали поклажу, Улисс наблюдал за крыланами. Те сидели рядышком в тени гигантской ветви и о чем-то переговаривались вполголоса. До сих пор им позволялось сопровождать отряд: они были полезны как разведчики и болтали так безудержно, что снабжали информацией, даже когда хотели утаить ее. Они предупредили отряд о собаколюдях и сообщили Улиссу достаточно данных, чтобы сложить из этих кусочков хотя бы часть картины того, что ожидало их впереди.

Но с тем же успехом крыланы могли и шпионить за непрошеными гостями, и предать отряд в любой момент. По крайней мере, Улиссу не стоило сбрасывать со счетов такую возможность.