Миры Филипа Фармера (том 17)

Так и не повстречав ужасных куриэйаумеа, отряд вернулся, и Улисс тут же начал приготовления к большому путешествию. Однако листва уже опала, задул холодный ветер, и он решил подождать до весны.

Через месяц, едва лишь выпал первый снег, в деревню прилетел Глих со своей женой Гуах. Нацепив легкие шкуры, они походили на крохотных крылатых эскимосов. Гуах была еще меньше, чем Глих, но куда голосистее. Она была бесстыжей, громкоголосой, привередливой и назойливой самкой, которую Улисс моментально невзлюбил. Будь у нее перья и птичьи лапы, ее вполне можно было бы принять за гарпию.

— Что, устал меня дожидаться? — усмехнулся Улисс.

— Дожидаться? Воистину, Повелитель, я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — ответил Глих.

Выложив свои сплетни, новости и сообщения о всеобщей откочевке дичи к югу, они с женой задали множество вопросов деревенским. Им было нетрудно выяснить, что после весенней распутицы Каменный Бог собирается идти походом на Вурутану... Улисс тем временем расспросил Двину и многих других — и выяснил, что крыланы редко прилетают в это время года. А верховный жрец вообще заявил, что ни один «крылатый рот» за последние двадцать лет, а может, и того больше, так поздно не объявлялся.

Услышав это, Улисс кивнул. Он подозревал, что крыланов подослали выяснить, что могло его задержать. И он был уверен, что оба вернутся обратно ранней весной, намного раньше обычного. Однажды холодным утром он простился с ними и решил, что придется сниматься с места даже раньше, чем он собирался.

Тем временем он объездил лошадей и обучил воинов верховой езде. Зимние снега были не столь сильными, как он привык. Географически это место могло быть и Сиракузами, но климат стал мягче. Частые, но не обильные снегопады то и дело сменялись оттепелью. Места для верховой езды хватало. Лошадей Улисс содержал в храме. По весне родились первые жеребята, и он обучил свой народ за ними ухаживать. Особо строго он следил, чтобы с животными обращались по-человечески.

Наконец весна растопила ледяную корку, покрывавшую землю, и грязь затопила равнины. А Улисс так и не успел отправиться в поход из-за постигшей вуфеа болезни. За несколько недель умерли несколько дюжин, а потом слегла в лихорадке Авина. Улисс выхаживал ее собственноручно, почти никуда не отлучаясь. Аифира неустанно устраивал очистительные церемонии. Инфекционная природа болезней забылась. Взамен возродилась старая теория об одержимости демонами и колдовских наговорах. Улисс не спорил. Без микроскопа он не мог подтвердить своих объяснений, а если бы и смог, лихорадку объяснением не излечишь. Жар и сопутствующее ему воспаление мозга продолжались в течение недели. Кто-то умер, кто-то выздоровел. Казалось совершенно непонятным, почему выживают одни и погибают другие. Хоронили каждый день, но постепенно эпидемия сошла на нет.

Улисс представил себе, как было бы смешно, случись ему пасть жертвой лихорадки после стольких миллионов лет неуязвимости. Но болезнь его не коснулась. Улисс усмотрел в этом еще одно преимущество: ведь стоит ему почувствовать недомогание, как все прочие могут усомниться в его божественности.

Эпидемия свирепствовала в округе около месяца. А когда схлынула, восьмая часть населения оказалась под землей. Лихорадка возраста не разбирала: она уносила младенцев, детей, взрослых и стариков.

Улисс находился в скверном расположении духа по нескольким причинам кряду. Во-первых, он сблизился с этим народом, несмотря на их нечеловеческую природу и психологию. Некоторые смерти заставили его искренне горевать, в том числе и гибель Аифиры. Возможно, горе Авины, потерявшей отца, тронуло его больше, чем сама смерть, но он был подавлен. Во-вторых, вуфеа недоставало рук для охоты и весеннего сева. Они действительно не могли отпустить воинов, в которых нуждалась его экспедиция.

Однако Каменный Бог даровал им лук и стрелы, дал средство передвижения — лошадей. Они могли охотиться гораздо успешнее, чем до его пробуждения. Несколько крупных охотничьих вылазок принесли племени много лошадиного и антилопьего мяса. Более того, вуфеа и без его божественной подсказки догадались разводить лошадей ради мяса. Табун разделили надвое: половине лошадей предстояло остаться средством передвижения, а от второй добивались коротких ног и большого тела. Вуфеа знали толк в селекции — ведь они уже давно для различных целей разводили собак и свиней.

Отправляться в путь было уже поздно... или еще рано — это как посмотреть. Пока грязь не просохнет, с места не сдвинуться. Поэтому Улисс ждал, делая все новые приготовления и измышляя все новые препятствия, к которым следует подготовиться, — и такие, подготовиться к которым невозможно. Его воины тоже томились ожиданием. Чем больше экспедиция откладывалась, тем более жуткими и зловещими становились россказни о неизменно гнусных деяниях Вурутаны.

За три дня до выхода экспедиции в голубой дали показались Глих и его жена Гуах.