Миры Филипа Фармера. Том 23. Бесноватый гоблин. Последний дар времени

Он был вырезан из кости, и отверстие, сделанное в нем, было достаточно большим, чтобы проходил наконечник копья. В девятнадцатом веке ученые считали, что ва-оп-сомна-емп применялись лишь в колдовских обрядах.

Позднее, в двадцать первом веке, было решено, что с их помощью обтачивали древки копий. Как выяснилось теперь, обе теории отвечали истине — ва-оп использовались и в быту, и в магии.

Колдуны считали, что с помощью ва-оп можно выпрямлять или гнуть невидимые копья Вселенной. Эту тайну они хранили свято. Грибердсон просил Гламуга, чтобы тот раскрыл ему секрет своего труда, но шаман воспротивился. И тогда Грибердсон установил высокочувствительный микрофон направленного действия и подслушал, как Гламуг обучал двух своих сыновей. Ему удалось узнать, что самыми могущественными считались ва-оп, изготовленные из дерева или слоновой кости.

Но шаман, который пользуется собственными пальцами, поистине способен внушать страх.

Таких людей очень мало, и сам Гламуг не встречал ни одного. Но великий шаман Симаумг из легенд племени обходился исключительно своими пальцами.

Грибердсон предположил, что в этом племени знали собственного мифического Симаумга, а следовательно, шаман должен понимать, насколько опасно иметь дело с подобной персоной.

Он угадал.

Шаман капитулировал полностью.

Англичанин обошел вокруг огня, несколько раз сунул палец в отверстие ва-оп и вернул его шаману.

Силверстейн смотрел, ничего не понимая.

Грибердсон объяснил ему ситуацию, затем предложил одеться. «Вряд ли кто-нибудь теперь посмеет возразить», — решил он.

Некоторое время вождь и шаман совещались приглушенными голосами. В конце концов Грибердсону надоело ждать, когда они примут решение.

Он встал, оделся и вновь занял свое место у огня. Силверстейн достал карманную рацию и через несколько минут связался с Речел.

— Мы были их пленниками и остались ими до сих пор, как я полагаю, сказал Драммонд. — Но порой Джон берет верх. Не знаю, как долго мы сможем продержаться. — Силверстейн предпочитал говорить о том, что происходило сейчас, хотя Речел пыталась выпытать у него обстоятельства его бегства и встречи с Грибердсоном.

Англичанин жестом попросил Силверстейна передать ему рацию.

— Не ходите за нами, — сказал он Речел. — Равновесие слишком неустойчиво, вы можете его нарушить. Мы будем держать вас в курсе. Через час выйду на связь.

— А если нет?

— Тогда идите на выручку. Но если это племя понесет новые потери, оно погибнет.

Вечером вождь, шаман, рослый воин и седой старик ужинали в шатре вместе с пленными. Объясняться пытались жестами. Вождь стремился навести чужаков на мысль, что они могут не считать себя пленниками, но племени нужна их помощь. Грибердсону возвратили оружие, и он жестами объяснил, что с этим оружием добудет людям мясо.

Он пытался выяснить, почему воины напали на Силверстейна, но ему это не удалось. Физик сказал, что его атаковали и ему пришлось отстреливаться. Грибердсон не стал напоминать о том, что одна пуля Драммонда чуть было не отправила его на тот свет.

Револьвер он Драммонду не вернул.

Впрочем, Драммонд и не протестовал, когда на его глазах Грибердсон разобрал пистолет и сложил детали в свой ранец.

Но слова англичанина о том, что им придется провести в стойбище ночь, а может быть, и следующий день напугали его.

— Они убьют нас спящими! — сказал он. — Наверное, они только и ждут, когда мы утратим бдительность. Боже, мы убили у них почти половину мужчин!

— Им этого вполне достаточно, — сказал Грибердсон. — Кроме того, они надеются, что мы как-то расплатимся с ними. Мне так кажется. В конце концов, мы у них в долгу.

— Но мы не можем позволить себе кормить и защищать каждого встречного, — возразил Драммонд. — И без того у вас на шее семья Дубхаба. С каждым днем племя все больше зависит от вас. Хотите и вторую орду взять под свое крылышко?

— Мы здесь чужие, — сказал Грибердсон. — Мы пришли, чтобы наблюдать и изучать. Но наше вторжение нарушило нормальный ход событий. В социальном ключе мы служим наглядным примером неопределенности Гейзенберга. Не воздействовать на то, что мы встречаем в естественном состоянии, мы не можем, поэтому наши наблюдения искажаются или видоизменяются.

— Я это знаю, — нервно произнес Драммонд.

— Если мы, придя к этим людям, принесли им гибель и катастрофу, мы обязаны помочь им. Если бы мы были идеальными наблюдателями, невидимыми и неслышимыми, тогда мы обязаны были бы не вмешиваться ни во что. Мы собирали бы только научные факты, и неважно, жили бы они в добром здравии или умирали, пытали бы кого-то или претерпевали пытки сами — мы оставались бы идеальными зрителями, так сказать, вели бы съемку скрытой камерой. Но мы не пошли на это. Для изучения их жизни нам пришлось непосредственно войти в нее, а это, считаю я, наложило на нас определенные обязательства.

— Не понимаю, чем мы обязаны дикарям, которые без всякой причины пытались нас убить.

— Я не уверен, что у них не было причин, — сказал Грибердсон.