Миры Гарри Гаррисона. Книга 19

Хаунита как раз заснула, всхрапывая и бормоча. Но Саноне, кажется, сам понял Керрика, проводил его до скал и что-то приказал двум воинам, охранявшим дорогу.

Почти весь обратный путь Керрик бежал, чтобы добраться к шатрам до темноты. Херилак давно беспокоился по поводу его долгого отсутствия — Керрика уже ожидали охотники, на ходу принявшиеся расспрашивать его. Он первым делом напился прохладной воды, сел к костру и только потом заговорил. Возле него уселись Херилак, Фракен и саммадары, люди саммадов обступили их плотным кольцом.

— Узнайте же, — начал Керрик, — этих темных тану зовут саску. Они не собираются воевать с нами и прогонять нас. Они хотят помочь, даже дать нам еды, и все, по-моему, из-за мастодонтов.

Вокруг послышались удивленные возгласы. Рассказчик подождал, пока все утихнут.

— Я и сам озадачен этим: я не все понял из их слов. В пещере живет старуха, она говорит не всегда разборчиво, но ее можно понять. У саску нет мастодонтов. Они знают о них — вот и на чаше вырезан мастодонт… и в пещере у них нарисованы мастодонт и другие звери. Я не понял почему, но мастодонты им очень дороги, хотя у саску слонов нет. Но они видели наших, видели, что звери повинуются нам, а потому помогут, если только сумеют. Они не желают нам зла. У них есть много нужного: пища на зиму, такие вот чаши — слишком много всего, я даже и не вспомню все сразу. Утром я пойду туда с Херилаком. Будем говорить с ними, с их саммадарами. Что с нами будет потом, я пока не представляю, но уверен в одном — мы нашли надежное место для зимовки.

Тану нашли здесь не просто приют на зиму, они словно укрылись в этих краях от всех бурь мира. Иилане' в этих краях не бывали, саску даже не слыхали о них. И потому их не слишком волновало все, что случилось с охотниками, а старуха всякий раз не вовремя засыпала и забывала переводить. Важно было одно — они хотели, чтобы пришельцы остались с ними. Возможно, и потому, что саску часто тревожили набеги харванов, темнокожих охотников-северян. Плотина, перекрывавшая часть реки, была сперва небольшой, но саску годами валили на нее валуны, и теперь массивная преграда с севера преграждала путь в долину. За осыпью долина становилась шире, между ее лесистыми берегами простиралась холмистая равнина, леса и пастбища. Далее к югу высокие скалы снова сходились, река сужалась, течение становилось свирепым, множество порогов и быстрин делали невозможным путь по воде. Но, несмотря на все, харваны время от времени беспокоили местных жителей, проникая в долину там, где кромка скал была не слишком высока, поэтому саску всегда приходилось быть бдительными. Но если тану будут держаться неподалеку, то харваны побоятся приходить сюда — и саску пообещали дать охотникам пищу. Такое соглашение устраивало обе стороны.

Саммады остались в шатрах возле реки, там были отличные пастбища, как и чуть повыше — на холмах. Охота оказалась не слишком удачной, и зима была бы голодной, если бы не помощь саску. Они не жадничали: поля возле реки обеспечивали изобилие. Взамен они ничего не просили, но радовались, если после удачной охоты им предлагали свежее мясо. А просили лишь поглядеть на мастодонтов; подойдя к ним поближе, с предельным восторгом трогали лохматые шкуры.

Керрик радовался еще больше, чем они; все в жизни саску интересовало его. Другие охотники даже посмеивались над мужчинами, которые как женщины копошились в грязи. Керрик находил общее между полями здешних жителей и огражденными пастбищами иилане'; и то и другое гарантировало своим хозяевам пропитание во все времена года. Охотников было много больше, чем дичи, и потому тану были довольны, что Керрик столько времени проводит среди саску. Поначалу он частенько оставался ночевать в пещерах, а в конце концов забрал туда и Армун со всеми их шкурами и другими пожитками. Там ей обрадовались, женщины и дети дивились светлолицей Армун, поглаживали ее длинные легкие волосы.

Армун очень быстро сумела овладеть языком саску. Керрик частенько захаживал к старой Хауните и учил слова саску, их речь. Выученные им слова заучивала Армун и, когда его не было рядом, разговаривала с другими женщинами. Когда она начинала говорить, те хихикали и прикрывали ладонями рты, и она улыбалась в ответ: в смехе их не было ничего обидного. Когда они наконец понимали, что она пытается произнести, ей немедленно помогали: вновь и вновь твердили слова, как ребенку, и она повторяла за ними. Словом, через короткое время она стала учить Керрика. Он мог уже не полагаться на забывчивую старуху.

Армун старательно учила язык, а Керрик все свое время посвящал изучению жизни саску, их повседневных занятий и ремесел. Так он обнаружил, что твердые чаши изготовляют из мягкой глины, тонким слоем залегавшей у подножия холма. Глину размачивали водой, лепили сосуд, а потом ставили сушиться в жаркий очаг, сложенный из камня и той же самой глины. День и ночь в нем пылал огонь, и жар превращал глину в камень.