Миры Пола Андерсона. Том 10

Остальные его воины также рубили и кололи что есть мочи. Их кречеты взмыли к стропилам, а пес Грам полосовал клыками врагов, резво уворачиваясь от мечей.

В громе и криках датчане начали теснить шведов. Пока те метались в беспорядке, тринадцать отчаянных воинов построились клином и атаковали их. Оружие сверкало как пламя. Мертвые и раненые лежали повсюду, и темнота разрывалась эхом криков, стонов и проклятий. Хрольф и вожди его дружины совсем не пострадали от ударов шведов.

— Бей их! — кричал Бьярки. — Руби их как собак!

Конунг Адильс, вскочив на ноги, закричал своим воинам с высоты трона:

— Что за шум? Что происходит? Перестаньте! Перестаньте немедленно, я так велю!

Бой постепенно закончился. Наступила тишина, если не считать стонов раненых и тяжелого дыхания остальных. Блеск глаз и железа проступал сквозь густую темень.

Адильс закричал на своих дружинников:

— Вы, должно быть, последние негодяи, если осмелились напасть на столь знаменитых воинов, которые к тому же являются нашими гостями! Уходите! Прочь из залы! Пусть придут слуги и… и разведут огонь! Уходите, вы — волчьи головы. Я разберусь с вами позже.

Воины удивленно уставились на него. Однако они почувствовали, что если станут спорить, то только усугубят свою неудачу. Поспешно убрались они из залы, унося искалеченных товарищей.

— Прошу меня извинить, — обратился Адильс к датчанам. — У меня много врагов, и я боюсь предательства… Когда вы вошли в залу с оружием в руках, что не принято здесь… некоторые из моих стражников слишком рьяно встали на мою защиту, а я даже не знал об этом… Но я вижу теперь, что это и вправду конунг Хрольф, мой родич, и его знаменитые герои, как и было сказано привратнику. Садитесь, чувствуйте себя непринужденно, и давайте проведем вместе несколько приятных дней.

— Не столь уж ты удачлив, конунг Адильс, — воскликнул Свипдаг, — да и бесчестен, как показала только что эта стычка.

Все посмотрели на конунга Свитьод. Адильс раздобрел и полысел. Борода, ниспадавшая на живот, обтянутый богатыми одеждами, была скорее седой, чем русой. Только его острый нос совсем не изменился, да еще маленькие косые блестящие глазки.

Рабы и холопы, суетясь, выносили из залы мертвых и изувеченных, смывали кровь с пола и разбрасывали свежий камыш, приносили факелы и разводили огонь. Вместе с ними в залу вошли свежие воины из тех, что толпились снаружи. Нечего было и думать, чтобы броситься вперед и попытаться заколоть Адильса. Кроме того, подобное убийство навсегда бы опозорило имя конунга Хрольфа, особенно после того как его приветствовали добрыми словами, даже если эти слова и были пустыми.

— Садитесь, садитесь, — приглашал их между тем радушный хозяин. — Подойди же и дай мне руку, мой датский родич.

— Еще не пришло время тебе узнать, кто из нас конунг Хрольф, — сказал Свипдаг.

Хьялти презрительно добавил:

— Эй, ты только усугубишь свое… бесчестье, конунг Адильс, если новая толпа твоих людей кинется столь же рьяно защищать тебя.

— Вы ошибаетесь, вы ошибаетесь, — запротестовал толстяк. Он не осмеливался ускорить события, и это напомнило всем в зале, что когда-то он был застенчив и скромен. Адильс снова глубоко погрузился в свое тронное кресло и воскликнул: — Что ж, как хочешь… Если ты не настолько храбр, чтоб назвать себя, Хрольф, пусть так и будет. — И через мгновение добавил: — Я вижу, что ты почему-то выезжаешь за пределы своей державы совсем неподобающим образом. Почему ты привел с собой так мало воинов, мой дорогой родич?

— Тебе ничто не помешает замыслить предательство против конунга Хрольфа и его людей, — сказал Свипдаг, — поэтому неважно, приехал бы он с несколькими воинами или с большим войском.

Адильс подал знак, и тяжелые скамьи установили на том месте, где должны были сидеть гости. В это время, хотя зала быстро наполнялась светом и шумом, вокруг датчан как бы образовалось пространство, где сквозили настороженность и готовность к отпору. Даже Адильс не мог не почувствовать это. Многие из его людей в страхе смотрели на кречетов, что вновь уселись на плечи датских воинов. Одним из этих смельчаков был конунг Хрольф, отца которого Адильс собственноручно лишил жизни.