Миры Пола Андерсона. Том 19

Так они продолжали рассуждать на эту тему, а над головой у них сгущалась тьма, а позади рокотал Гранис. Один за другим гвидионцы пробормотали, что согласны. Тольтека шепнул Ворону по-эспаньольски:

— Ого, похоже, мы присутствуем при рождении нового мифа.

— Да. Еще несколько поколений — и они вставят туда кого-нибудь из своих божков, сохранив при этом точную историческую информацию о событиях!

— Но во имя Вселенной! Они спасаются от нелепой и ужасной смерти и при этом еще спорят, будет ли эстетично укрыться в этом капище!

— В этом больше смысла, чем тебе кажется, — мрачно заметил Ворон. — Помню, я еще был совсем мальчишкой — это, собственно, была моя первая кампания: междоусобица между кланом Горькой Воды и моим этносом. Мы окружили вражеский полк на Стауровых холмах и ждали, что они начнут окапываться. Однако они не стали: кругом были могилы храбрецов, Дануров, погибших триста лет назад. И они вышли на открытое поле, готовые к тому, что их всех перебьют. Когда мы разузнали, что к чему, мы позволили им уйти и дали еще сутки форы. Они соединились со своими основными силами, что, возможно, решило исход войны. Но победа на Стауровых холмах обошлась бы нам слишком дорого.

Тольтека покачал головой:

— Я тебя не понимаю.

— И не поймешь.

— А ты не поймешь, почему на нашей планете люди шли на смерть, чтобы разрушить вражеские замки.

— Может, и так.

Ворон прикинул, надышался ли он уже смертоносной пыли или нет. Во всяком случае, пока ничего серьезного, решил он. Воздух, который он вдыхает, чист, лесистые холмы просматриваются до самого горизонта. Крупные частицы и камни сейчас не опасны. Убивает лишь тонкодисперсная пыль, медленно рассеивающаяся на огромной площади.

Дауид будто читал его мысли, так как сказал:

— Святой Город — почти идеальное убежище для нас. Господствующие направления ветров под Колумкиллским обрывом, где он находится, защищают его от вулканического пепла. Хотя здешние вулканы извергаются крайне редко, такая возможность тем не менее была учтена при строительстве города. Нам придется дожидаться там дождя — в это время он пойдет максимум через несколько дней. Дождь прибьет к земле оставшуюся в воздухе пыль, выщелочит из почвы ту, что осела, смоет яды в реки, а оттуда, в растворенном до безопасной концентрации виде, они уйдут в море. В Городе хранятся обильные запасы еды, и я не вижу причин ими не воспользоваться. — Он поднялся и закончил: — Но сначала нам нужно туда добраться. Все отдышались?

6

Об оставшейся части пути у всех сохранились лишь очень смутные воспоминания. Они двигались рысцой по расчищенным дорожкам под прохладной сенью деревьев и останавливались на несколько минут только в случае крайней необходимости; тем не менее под конец люди шатались и валились друг на друга. Трое нуэвамериканцев рухнули на землю. Дауид приказал сделать для них носилки из срубленных шестов и плащей. Никто не жаловался на этот дополнительный груз — скорее всего потому, что на жалобы ни у кого не было сил.

Дойдя до Святого Города, Ворон сам был уже вряд ли в состоянии что-либо отчетливо видеть и понимать. У него еще остались силы, чтобы расстелить спальный мешок для Эльфави, которая тихо растянулась на нем и тотчас отключилась. Он принес чашку с водой для Дауида, который лежал на спине, бессмысленно уставившись глазами в одну точку. Он даже успел смыть с себя грязь и пот, прежде чем залезть в свой мешок. Но затем и его окутала тьма.

Когда он очнулся, потребовалось несколько секунд, чтобы он вспомнил, кто он такой, и чуть больше — чтобы понять, где находится. Призвав на помощь всю свою натренированность, он сумел убедить себя, что тело у него вовсе не одеревенело и мышцы тоже ни чуточки не ноют. Он лежал в тени стены, но прямо над головой сияли звезды. Неужели он столько проспал? Небо совершенно ясно; здесь людям действительно нечего опасаться. Очертания мерцающих созвездий были незнакомы. Ворон с трудом распознал то, что на Лохланне называли Пахарем; из-за непривычного вида звездного неба ему стало холодно и одиноко. Млечный Путь, скрывший одни звезды и высвечивающий другие, почему-то показался не таким чужим.

Выбравшись в темноте из мешка, Ворон присел на корточки и на ощупь открыл рюкзак, служивший ему подушкой; его привычные пальцы не нуждались в свете. Он быстро оделся. Пистолет и кинжал приятно оттягивали пояс. Накинув на желто-коричневую военную форму епанчу с широкими рукавами, так как она была расшита гербами его семьи и этноса, он бесшумно проскользнул между телами спящих беспробудным сном людей и вышел на открытую площадь.