Миры Пола Андерсона. Том 8

Теперь она смотрела на него в тускнеющем мерцающем свете. Лицо его было слишком сильным, чтобы полностью расслабиться, хотя что-то из него исчезло, исчезло из полузакрытых глаз. Но это нечто оставалось где-то близко. Оно затаилось во мраке черепа, подобно домашней змее, из тех, которых кефтиу прикармливали, веря, что это души умерших близких. Пройдут часы, змея пробудится и развернет кольца. Но на неверные звуки отзовется сразу и зашипит.

Во власти Сна человек верит и подчиняется тому, что ему говорят, — но до известного предела. Однако она полагала, что постоянное повторение ее приказов сдвинуло этот предел дальше обычного. Правда, человек во Сне никогда не сделает того, что наяву считает неправильным или опасным. Вот почему в эту ночь ей следовало быть осторожной, как никогда.

Масло в светильнике почти выгорело. Кошачьим движением Эрисса встала с постели и наполнила его. В комнате было жарко и душно от запахов масла, дыма и пьяного дыхания. За дверной занавеской прятались мрак и безмолвие.

Эрисса наклонилась над воином.

— Пенелей, — произнесла она тихим размеренным голосом, — ты знаешь, я твоя женщина, я хочу служить тебе и ничего более. Но ты знаешь, что я еще служу и Богине.

— Да, — ответил он глухим монотонным голосом, как всегда говорил под властью Сна.

— Выслушай меня, Пенелей! Богиня открыла мне, что божественному решению — Ее и Зевса — соединить наши народы в нерушимом союзе грозит опасность. Если свершится запретное, на них ляжет вечное проклятие. Поведай мне, что задумано, дабы я могла предостеречь.

С затаенным вниманием она ждала ответа в надежде, что Диорей ему доверился. Конечно же, не только царевич и начальник флота знают о подлинном плане, если он отличен от объявленного во всеуслышание. Пенелей, хотя и молод, отличался сдержанностью, а потому ему могли открыть правду, чтобы он внимательней следил за тем, что делает и что выведывает его наложница.

Ответы, которых она добивалась от него, еще усилили ощущение неизбежности. Лидра в сговоре с Тесеем, и всю зиму ее подручные втягивали в заговор недовольных в Кноссе и привозили туда своих людей; историю будущего узнали от слишком доверчивого Данкена Рида; пророческий сон в роще Перебойи перетолкован так: сама Богиня желает торжества Афин; решено захватить столицу и приказать флоту повернуть на Кефт; предусмотрены меры, как скрыть враждебные приготовления, если землетрясение не разрушит Лабиринт в предсказанное время; от миноса все скрыто; Данкена под каким-нибудь предлогом в нужный момент заключат под стражу…

Эрисса не позволила себе тратить время на горькие мысли. Да и многое она давно уже подозревала.

— Слушай! — сказала она. — Ты ведь помнишь, какие опасения внушил тебе чужеземец Улдин. Так узнай же: Посейдон разгневан неподобающим обращением с лошадьми — на посвященных ему животных ездят верхом точно на ослах! — и нашлет гибель на флот, если святотатство не прекратится раз и навсегда. В искупление Улдина должно убить. Но тайно, ибо, если объяснить причину, на Крит будут посланы вестники.

Она неторопливо повторяла одно и то же, кое-что добавляя, пока не почувствовала, что прочно запечатлела ложное убеждение в незащищенном рассудке. Заход луны и восход солнца приближались с каждым вздохом, но она знала, что снова увидит Данкена. Наконец она оставила Пенелея на ложе в темноте, а сама пошла «за господином твоим Диореем, чтобы мы вместе могли решить, что следует сделать».

Усыпанный камышом пол коридора холодил ее босые подошвы, огонек светильника отбрасывал причудливые тени. Комната гунна была немного дальше по коридору. Она вошла. Улдин храпел рядом с новой рабыней. Его первая уже должна была скоро родить. (У меня второго ребенка от Данкена не будет, мелькнула у Эриссы мысль, точно летучая мышь, кружащая в сумерках. Ведь родив моего последнего от Дагона, я, кажется, стала бесплодной. Ну да, будь по-другому, я бы не сумела сделать здесь то, что сделала, так что мне следует утешиться мыслью о Девкалионе. Или же, когда все это кончится, Рея сжалится надо мной и ниспошлет…) Гунн по-прежнему брил голову, оставляя три длинные пряди, и по-варварски носил серьги. Грубое, испещренное шрамами лицо было безобразно. Но у кого еще искать помощи?

Эрисса потрясла его за плечо. Он мгновенно проснулся, и она, прижав ладонь к его губам, зашептала:

— Я навела на Пенелея Сон и узнала страшное!

Он кивнул и вышел следом за ней раздетый, однако сжимая свой железный меч.