Миры Прота. Отчёт Прота на Ка-Пэкс (ЛП)

Я пытался разобраться в произошедшем и не мог перестать думать о том, что сказал сын. Пол действительно мог временно «подменять» Роба в нескольких наших беседах в 1995 году. Не он ли сегодня притворился Робертом и извинился перед отцом? Возможно ли, что он также играл роль Гарри? Или, если уж на то пошло, самого прота? Или я делаю слишком поспешные выводы? Может вина и печаль, лежащие в основе заболевания Роберта, были именно тем, чем казались, и возникли из-за того, что он сделал с отцом? Возможно, это было убийство из милосердия, а не помощь в совершении самоубийства — попытка закончить мучения отца, в которой не участвовали ни Пол, ни Гарри.

Возможно, пора признать, что эта ситуация мне не по силам. Признать, что я никогда не узнаю, что лежит в основе проблем Портера. Позвать кого-то другого. Но единственным существом, которому под силу помочь в таком запутанном деле, был сам прот, кем бы он ни был.

БЕСЕДА СОРОК ПЯТЬ

После предполагаемого полёта в музей Метрополитан большинство сотрудников института и абсолютно все пациенты были твёрдо уверены, что прот действительно прибыл с Ка-Пэкс. Спустя некоторое время мне позвонил офтальмолог, который хотел изучить зрение прота ещё в 1995 году (когда узнал, что тот умеет видеть в ультрафиолетовом спектре, почти как насекомые и несколько других земных существ).

— Вам нужно поговорить об этом с Жизель Гриффин.

— Уже поговорил. Она попросила позвонить Вам.

— Тогда мне остаётся спросить у самого прота.

Поскольку трудно было доставить всё необходимое оборудование в МПИ, я послал прота, который горел желанием участвовать в этом деле (видимо, он уже успел составить окончательный список тех, кто с ним полетит), в офис доктора Стерника и лабораторию Нью-Йоркского Университета вместе с сотрудником службы безопасности. Они уехали в среду утром и не возвращались до позднего вечера.

Стерник позвонил мне в шесть вечера, когда я собирал дипломат, готовясь к выходу. Когда мы говорили утром, его голос был уверенным и спокойным, а теперь — растерянным и дрожащим. Стерник подтвердил, что прот может видеть световые волны длиной менее четырёхсот нанометров[132] и добавил:

— Я обследовал каждый уголок его глаз, и они оказались вполне нормальными во всех остальных отношениях. На редкость здоровые глаза, надо сказать, за исключением сетчатки. Помимо обычных палочек и колбочек вокруг макулы[133], у него встречаются шестиугольные кристаллы. Не знаю, связаны ли они со способностью видеть ультрафиолет, но я в жизни ничего подобного не видел…

Я ждал, пока он продолжит. Мне нечего было добавить.

— Вы не могли бы спросить у прота, не пожертвует ли он глаза науке?

— Ну, я не…

— В случае смерти, конечно. Думаю, мы сможем многое узнать, изучив его сетчатку.

Я пообещал, что поговорю об этом с протом.

— Но он покинет нас тридцать первого декабря.

— Покинет? Куда он собирается?

— Говорит, что возвращается на родную планету.

Без малейшего промедления Стерник выкрикнул:

— Я дам ему тысячу долларов за один глаз!

Я сказал, что передам его слова, но посоветовал особо ни на что не рассчитывать.

На следующий день я был завален пациентами, собраниями (одно из них проходило в центре города) и еженедельной лекцией в Колумбии, где под конец семестра должен был изложить весь материал, который ещё не успел. Позади была ещё одна бессонная ночь с мыслями о минувших событиях, мчащихся в моей голове со скоростью тахионов[134]. Но все они вращались вокруг одного вопроса: кем был прот? Инопланетянином с другого конца Галактики? Или Санта Клаусом? Или зубной феей? Или самим Господом Богом?

Как это могло помочь моему пациенту Роберту Портеру? Я обдумал альтернативу, где прот был всего лишь альтер эго, просто человеком из Гуэлфа, штат Монтана.

Кем бы он ни был, Роберт пребывал в состоянии кататонии. Когда я, наконец, проснулся, то почувствовал себя ещё более больным, чем обычно, а голова немного кружилась. Я подумал, что подхватил простуду. Это не мог быть грипп, поскольку весь персонал института проходил вакцинацию в октябре.

С трудом, но мне удалось пережить утро (хотя я впервые заснул во время сеанса с одним из моих пациентов). Хотел отменить лекцию, но не мог: она была последней, а нерассказанного материала хватило бы ещё на три лекции.

Но студенты уже слышали про мгновенное перемещение пациентов в музей Метрополитан и знали про результаты обследования сетчатки прота. С затуманенными глазами я швырнул записную книжку на стол, дал им большое задание по чтению и заверил, что всё, чего мы не успели обсудить в аудитории, будет на финальном экзамене, и рассказал им в подробностях, как обстояли дела в лечении Роберта Портера. Чем чёрт не шутит, думал я, может, они предложат то, о чём я не додумался.

Дискуссия, разумеется, велась «доктором Саксом»[135] который заявил: