Миры Рэя Брэдбери. Т. 8. (дополнительный)

Но повернуть назад нельзя. Нельзя просто лечь в постель и все забыть. Забыть Девушку в Сундуке, ее одинокую смерть. Джонни глубоко вдохнул, подождал секунду и, увидев, что стоящий на лестнице не собирается спускаться, ринулся через зал, по коридору, в кухню, через черный ход на освещенные луной просторы сада.

Впереди лежали сияющий квадрат бассейна, роща, сауна, по обе стороны от нее — цветники и сверху — звезды. Чуть дальше виднелись теплица и садовый сарайчик. Туда и побежал Джонни. Тень сарайчика послужила ему убежищем. Оглянувшись, он не заметил в доме ни движения, ни огонька.

Тело, должно быть, спрятано в одной из садовых построек.

Так хорошо сейчас было бы в постели. За запертой дверью. Джонни дрожал, как вода в бассейне. Ему показалось, что кто-то смотрит на него из окон второго этажа. Намек на стоящую фигуру, вроде той, что смотрела с лестницы… Потом она исчезла.

Послышались шаги. Кто-то шел по покрытой гравием дорожке, идущей от парадного, через рощу сикоморов, кто-то прятался в тени деревьев, невидимый и едва слышный.

А потом внезапно на свет вышла она. Не мама и не бабушка. На грани лунного полусвета и рваных теней стояла Девушка из Сундука.

Она молча смотрела на Джонни.

Мальчик сглотнул. Пальцы его сами собой «вцепились в тело. Моргая, он недоверчиво вглядывался в представшую ему картину. Листья сикоморов дрожали на ночном ветру. Где-то за оградой ухнул клаксон, точно заблудившаяся сова.

Так она жива! Весь дом просто потешался над Джонни. Это все какая-то невероятная, непонятная шутка. Все они против него. А учительница — живая! Не было никакого убийства! И трупа не было! Она пришла, его собственная и ненаглядная, в минуту самого непереносимого одиночества.

Джонни выпрыгнул в лунный свет. Он бежал изо всех сил, тихо, не крича и не окликая, по траве, по плиткам вокруг бассейна, к сикоморам.

А она ждала его, раскинув руки для нежных объятий, и тени сикоморов колыхали ее тонкое вечернее платье.

— Элли, это ты? — прошептал Джонни. Он потянулся к подолу плывучих теней…

И вселенная лопнула. Платье взметнулось безумным, пьяным вихрем. Девушка из Сундука согнулась с хриплым вздохом, падая в обморок… нет. Падая!

Тень хлестнула Джонни по лицу, раз, другой, третий, оглушая, выбивая всякое соображение. Он упал на колени, и, прежде чем успел поднять руки, прикрывая лицо, чьи-то сильные пальцы зажали ему рот.

«Мама!» — мелькнула страшная мысль.

Мама, одетая в платье Девушки из Сундука, чтобы подманить к себе.

«Мама, не убивай меня! Не убивай! — пытался вскрикнуть он. — Прости, что я пытался вызвать полицию! Мама, ты так любишь папу — ты поэтому убила Элли, да? Мама, пусти! Ты была так на нее похожа в этой тени!»

Но руки не отпускали. Удар за ударом, и руки, сжимающие его. Такие сильные пальцы, такие толстые — вовсе не похоже… Джонни заходился беззвучным криком — такие толстые это были пальцы, — а слышны были только всхлипывающие, жуткие вздохи.

Дом качался и кренился где-то сбоку, точно грозя обрушиться и задавить Джонни. Старый, огромный дом, где все спят и не видят, как двое молча борются у зеркальной глади бассейна.

Джонни как-то вдруг сообразил, что это не мама и не Девушка из Сундука. Слишком сильные руки. Но кто в доме сильнее мамы, тверже, суровее?

Бабушка. Но тело слишком крепкое. Джонни наполовину вырвался, увидал лужайку под луной, брошенное вечернее платье — и руку манекена, рухнувшего на землю, холодного, пластмассового, мертвого. А за спиной Джонни стоял и давил ему на горло кто-то другой.

Кузен Уильям!

Но нет запаха коньяка. И руки не дрожат, они тверды. Дыхание чистое и ровное, чуть всхлипывающее.

Папа!

«Пап! — пытался крикнуть Джонни. — Нет, нет, не надо!»

А потом он услышал голос. Что-то маленькое и черное процокало по кафельным плиткам у края бассейна, и Джонни понял.

— Ты причинил боль матери! — прошептал сдавленный голос.

«Я не хотел!» — неслышно кричал Джонни.

— Если бы не ты, она бы и не узнала, что Тьма умерла! — шуршал голос.

«Я не хотел находить Девушку из Сундука!> — Джонни молча отбивался.

— Это ее убьет. А если она умрет, мне незачем жить. Кроме нее, у меня не было никого родного двадцать лет, с тех пор, как это все случилось!

Элли пришла на вечеринку. Они пытались одурачить меня, представить ее как чужую. Но я догадался. Она поднялась наверх в своем вечернем платье, а я напоил ее бренди со снотворным и уложил спать в старом славном сундуке. Никто бы не узнал, если бы ты не заглянул в сундук. Элли бы просто исчезла. Знали бы только я и бабушка! Но ты Темный, ты тоже Тьма, как Элли! — шептал голос. — Когда я вижу тебя, я вижу и ее лицо! Так что…

Тьма. Рассудок Джонни бился, как пленник. Дядя Флинни!