Миры Роберта Шекли. Книга 1

– Винтовка со штыком, – произнес Блейн, когда подошла его очередь.

– Меч.

– Алебарда.

– Сабля.

– Спасибо, господа, – поблагодарил охотников Халл. – Сам я буду вооружен рапирой – и никаких защитных доспехов. Встретимся на рассвете в воскресенье в моем имении. Дворецкий вручит каждому из вас бумагу, где будет объяснено, как туда добраться. Охотника со штыком попрошу остаться. Всем остальным – до свидания.

Охотники вышли. Халл взглянул на Блейна.

– Умение орудовать винтовкой со штыком – необычное искусство. Где вы учились штыковому бою?

Блейн поколебался, потом ответил:

– В армии, с 1943-го по 1945 год.

– Вы из прошлого?

Блейн кивнул.

– Интересно, – произнес Халл, не проявляя, однако, интереса. – Это ваша первая охота?

– Да.

– Вы производите впечатление неглупого человека. Полагаю, у вас есть веские причины, по которым вы выбрали такое опасное и неблагородное занятие?

– Мне нужны деньги, – ответил Блейн, – я не мог найти никакой другой работы.

– Да, конечно, – согласился Халл, словно знал об этом с самого начала. – И вы стали участником охоты. Но ведь охота – это не простое занятие, а охотиться на зверя под названием «Человек» может не каждый. Для такой профессии требуются определенные качества и далеко не последнее из них – способность убивать. Вы считаете, что обладаете таким врожденным талантом?

– Наверное, – ответил Блейн, который никогда раньше не задумывался над подобным вопросом.

– Интересно, – задумчиво произнес Халл. – Несмотря на воинственную внешность, вы не кажетесь таким человеком. Что, если вам не удастся заставить себя совершить убийство? А вдруг в решающий момент, когда сталь ударится о сталь, вас охватят сомнения?

– Я готов попробовать, – сказал Блейн.

– Я тоже, – кивнул Халл. – Возможно, где-то в глубине вашего сознания прячется убийца. А может быть, и нет. Это, безусловно, придаст особую остроту нашей игре, хотя не исключено, что у вас не хватит времени, чтобы насладиться ею.

– Это уж моя забота, – отозвался Блейн, испытывая глубокую неприязнь к своему элегантному разговорчивому работодателю. – Можно задать вопрос?

– Я к вашим услугам.

– Спасибо. Почему вам так хочется умереть?

Халл уставился на него, затем расхохотался.

– Теперь я не сомневаюсь, что вы прибыли из прошлого! Ну и вопрос вы мне задали!

– Вы можете на него ответить?

– Конечно. – Халл откинулся на спинку кресла, и на его лице появилось мечтательное выражение человека, готовящегося пуститься в рассуждения. – Мне сорок три года, и я устал от бесконечных ночей и дней. Я богат и всю жизнь поступал так, как мне нравилось, ни в чем себе не отказывая. Я испытал все, придумывал новые развлечения, веселился, плакал, любил, ненавидел, вкушал наслаждения, пьянствовал – я сыт по горло. Я насладился всем, что могла предложить мне Земля, и теперь не хочу повторять скучный опыт. Будучи молодым, я представлял себе эту прелестную зеленую планету, плывущую по своему таинственному пути вокруг пылающего желтого светила, сокровищницей, бронзовой шкатулкой, полной наслаждений и неистощимой в своем стремлении удовлетворять мои все новые и новые желания. Однако теперь я прожил много лет и, к своему глубокому сожалению, обнаружил, что наступил конец страстям и желаниям. Сейчас я смотрю с буржуазным самодовольством на нашу жирную круглую Землю, которая на безопасном расстоянии и с постоянной скоростью крутится вокруг безвкусно сияющего Солнца. А таинственная сокровищница, которой представлялась мне Земля, оказалась раскрашенной коробкой для детских игрушек. В ней почти не осталось наслаждений, а те, что остались, больше не волнуют кровь. – Халл взглянул на Блейна, чтобы проверить, какой эффект произвели его слова, и продолжал: – Скука простирается передо мной, как огромная безводная пустыня, и я предпочел не мучиться. Вместо этого я выбрал движение вперед и решил испытать последнее и величайшее ощущение на Земле – смерть, пройти через ворота, ведущие к потусторонней жизни. Вы понимаете меня?

– Разумеется, – бросил Блейн; театральность Халла раздражала, но слова производили впечатление. – Но зачем так спешить? Не исключено, что жизнь подарит вам еще немало хорошего. А вот смерть – шаг непоправимый. Не лучше ли повременить?

– Вот мнение настоящего оптимиста из двадцатого века, – засмеялся Халл. – «Жизнь – это реальность, жизнь – это серьезно…» В ваше время приходилось верить в то, что жизнь – самое ценное, что есть у человека. Действительно, разве у вас был выбор? Кто из вас по-настоящему верил в жизнь после смерти?

– Это не меняет сути моего вопроса, – заметил Блейн. Ему не нравились эти осторожные, скучные рассуждения, на которые его вынудил Халл.