Миша и осень на ферме

– Если все то, что вы рассказали, – прервал Черников молчание, – является правдой, то я никогда не встречал таких людей. Да, на моей памяти люди шли на разное, чтобы что-то кому-то доказать, но подобных историй я не слышал. Ладно. Раз уж вы были столь откровенны, то и я отвечу тем же, – он оглядел актовый зал в поисках других людей, но там были только они с Мишей. – Мы с Сергеем Павловичем были лучшими друзьями еще с Детского сада, – заговорил он негромко. – Про таких говорят: «Не разлей вода». Он мне как родной был, – с печалью в голосе произнес Алексей Николаевич. – Братьев у меня не было, но был Серега – и мне этого хватало. И так до седьмого класса. К нам в школу новенькая девочка тогда пришла. Вика ее звали. Викуля, – вздохнул он. – Я поскромнее был, чем Серега. Он и в драках за меня заступался, и во все авантюры первый лез. Я признался ему, что Вика мне нравится. По секрету доверил, как другу лучшему. А через неделю узнал, – холодным голосом молвил он, – что Серега ей все рассказал, а она смеется у меня за спиной. Я и облил Серегу грязью из ведра при первой же встрече. И ушел. Мы с ним больше не общались с тех пор, – вновь говорил он с тоской. – Когда я узнал, что он пошел в политику, я решил утереть ему нос, – он потряс кулаком, – и тоже в политику пошел. Решил, что какого бы поста тот ни добился – я займу пост выше. Как бы высоко тот ни поднялся, я поднимусь выше. И мне нужны были все те фермерские земли, чтобы показать, что я лучше него и чтобы получить более высокий пост. А на деле не нужен был мне никакой пост, – признался тот. – Я просто хотел Сережку обогнать.

– И с тех пор горожане друг с другом – как кошка с собакой? – спросил фермер.

Мэр поджал губы.

– Это мы с Сережкой гадости своим горожанам говорили: я – про восточных; он – про западных. Все, чтобы всех между собой поссорить. А люди доверчивые, верят властям. Я этим не горжусь, Миша, но что сделано, то сделано.

Миша и не представлял, что личная обида могла поссорить два города.

– И Павлов не пытался помириться? – продолжал задавать вопросы удивленный рассказом Миша.

– Ни разу, – тот сверкнул глазами. – Даже не извинился.

Малинин решил, что раз корень конфликта городов кроется в старом конфликте их мэров, то если помирить мэров, то и отношения между горожанами можно было бы наладить. В прошлом Малинин уже выполнял роль миротворца – и он решил попытаться и тут сделать то, что было в его силах.

– А если бы извинился? – осторожно спросил фермер. – Если бы он признал, что был не прав? Вы бы его простили?

– Он не стал бы извиняться, – бросил Черников. – Хотел бы – за двадцать лет успел бы.

– А если бы? – не отступал Малинин. – Окончание вашего с ним раздора могло бы помирить множество людей, которые плохо относятся друг к другу без причин.

– Я не знаю, Миша, – покачал тот головой – и посмотрел на часы. – Мне пора идти, – сообщил Черников. – Прошу прощения, – он, спешно поднявшись со своего места, направился к выходу из актового зала. Малинин не пытался его остановить, вместо этого еще несколько минут обдумывая услышанное, в одиночестве сидя в актовом зале на первом ряду.

Подходя к гардеробной, Миша увидел, как гардеробщица пытается снять с крючка чью-то куртку. Она держалась за спину и не могла полностью выпрямиться, но все пыталась достать чужую верхнюю одежду. В это время мужчина в костюме по другую сторону от ее стола торопил ее:

– А вы не могли бы побыстрее? Мне спешить надо.

Миша подошел к гардеробщице – и сказал:

– Позвольте мне.

Та недовольно посмотрела на него – и пошла к себе на стул.

Миша снял куртку – и подал ее мужчине. Когда тот ушел, гардеробщица сказала:

– Спасибо, сынок. Спину потянула с утра – и теперь тяжко работать.

На часах в фойе был полдень. Фермер спросил:

– А когда у вас смена заканчивается?

– До шести работаю, – ответила она.

– А давайте я вам сегодня помогать буду? – вдруг задал вопрос Миша. – Вы будете номерки собирать, а я вещи – носить.

Женщина от удивления сначала не знала, что ответить, а потом произнесла:

– Если тебе не сложно…

Так и договорились. В течение дня в мэрию приезжали разные люди: работники администрации в костюмах; обычные горожане; эстрадные певцы; иностранные делегации, с которыми Миша объяснялся на далеком от совершенства английском языке; рабочие, делавшие ремонт на втором этаже, слышавшийся звуками перфоратора по всему зданию; и многие другие люди, отдававшие гардеробщикам свои вещи на хранение. Гардеробщица назвалась Светланой Витальевной, и в перерывах они с Мишей говорили о жизни и пили чай с конфетами. В один из таких перерывов она смущенно обратилась к Малинину:

– Ты извини, Миша, что я так грубо с тобой при встрече обошлась.

Миша махнул рукой, уже выйдя из актового зала поняв, что было причиной.