Миша. Михаил. Медведь (СИ)

   Все маньяки любят поговорить. Особенно о себе. Колесников очень надеялся, что сотник не исключение. Он оказался прав. Речь средневекового маньяка была очень эмоциональной, полной бранных слов, ярких эпитетов, гримас и резких жестов. Брызгая слюной, он поведал Михаилу, каким деспотом был его отец. Как он (сотник) самоутверждался в опричнине. Что за дверью с амбарным замком находиться подземный ход, ведущий к реке, а сам он (сотник, конечно) уже присмотрел сундучок с добром. До конца жизни хватит и детям останется. А делиться он ни с кем не намерен.

   Колесников слушал и думал:

   "Если сейчас, я уложу этого маньяка, не раздавлю ли тем самым свою мезозойскую бабочку? А когда найду свиток и, сбив замок с двери, уйду отсюда подземным ходом, смогу ли протащить свиток сквозь все границы между мирами и не отберут ли его на "таможне"? А если умру (прости, опричник Михаил) и вернусь в этот подвал в своем времени, в своем теле, смогу ли через четыреста лет найти вход в подземелье со стороны реки и нужный свиток? Что там сказал юродивый? "Заберешь свиток, когда вернешься". Вернешься. Ну, конечно. Чтобы вернуться, надо умереть! Легко сказать умереть. Хотя... Ты только посмотри на него. Еще чуть-чуть и клыки вырастут".

   Приняв решение, Михаил уклонился от, брошенного сотником в его сторону, ножа и достал саблю. Маньяк сделал то же самое, покрутил кистью, наклонил голову влево и вправо до хруста, совсем, как Брюс Ли, и заложил правую руку за спину. Он еще и левша!

   "Сюда бы сейчас пистолет", - подумал мент-опричник, с тоской глядя на свое оружие, блеснувшее в свете немногочисленных свечей.

   То, что происходило в подземелье дальше, совсем не было похоже на захватывающие киношные средневековые сражения. Это походило на смесь уличной драки и бейсбола, с саблей вместо биты. Сотник нападал, нанося страшные удары, а Михаил пытался парировать их, иногда даже удачно.

   Тело опричника отлично владело холодным оружием, но в руках Колесникова, мента из двадцать первого века, сабля смогла лишь порезать кафтан сотника в трех местах, а также испортить его прическу. Правда, при этом, лишив маньяка одного уха.

   Сотник, в противоположность Михаилу, был в своей стихии. Средневековой, кровавой, алчной и жестокой. Каждый удар рассчитан и "приправлен" злобой и силой.

   - Люди гибнут за мета-а-алл..., - пропел Колесников. Он двигался в сторону двери. Так у него будет больше шансов спастись, когда этот маньяк достанет его. - Ты хоть знаешь, сотник, что хранят в себе эти сундуки? Книги, знания. Это лучше, чем золото. Во всяком случае, в моем мире.

   Михаил знал, что с маньяками надо разговаривать. Это ослабляет их напор. Но сотник оказался крепким орешком. Он опять осклабился.

   - Я не люблю читать. Можешь забрать их себе, - ответил он и, не спуская глаз с Михаила, открыл ближайший сундук. Заметив уголок золотого оклада с драгоценными камнями, добавил: - Хотя эту, пожалуй, я бы почитал.

   - А я хочу почитать книги вон из того сундука, с петухами, - сказал Колесников.

   Когда сотник на полсекунды обернулся назад, в поисках обозначенного сундука, мент размахнулся и, со всей дури, ударил маньяка саблей по голове. Сотник увернулся, заметив движение оружия своим, почти звериным, чутьем, воспитанным многолетними ратными тренировками, и Михаил... упал, увлекаемый вниз, пролетевшей мимо цели, саблей.

   Тогда, Колесникову показалось, что в его голове прозвучал вздох разочарования, расстроенного, отчаявшегося... болельщика, что ли.

   "Это он?" - подумал мент. - "Михаил? Моя прошлая жизнь? Он еще и издевается? Вместо того, чтобы помочь? Ладно, ладно. Я и сам, кое-что могу, между прочим. Попробуем еще раз".

   Пока Колесников поднимался, сотник открыл сундук с петухами, и мент заметил, нужный ему, свиток.

   "Не обманул старик", - обрадовался он и приготовился к... думаете смерти? Не дождетесь. Он приготовился дорого отдать свою "прошлую" жизнь. И, не обращая внимания на междометия в голове, поводил саблей из стороны в сторону. Он решил пустить в ход все свои знания о сражениях и единоборствах, включая сумо и кулачные бои.

   Первая же рана, обжегшая болью ребра Михаила, напомнила ему, что это не игра, здесь нет сохранения и в запасе нет пяти жизней. Попытка всего одна.

   "Что ж. Приправим драчку каратэ", - решил мент.

   Сапоги, правда, были тяжеловаты, но тем чувствительнее были удары и существеннее - следы. Когда он вернется, обязательно отправит письмо в соответствующие органы с предложениями о создании нового вида спорта.

   "А вот этот удар был совсем не плох", - подумал Колесников, когда кончик его сабли сделал глубокий порез на левой руке сотника. - "Ты все-таки решил мне помочь? Спасибо. Хотя, как я понимаю, ты это не ради меня, а ради своей шкуры. Прости, что так грубо выразился. Опять отличный удар. Не думай, что я в твоём теле насовсем. И не по своей воле, кстати".