Миша-Мишутка Романов

Слова то песен я помню хорошо, переделываю их под нужды времени, а мелодию я ему только напеваю — дальше он сам дорабатывает — может и не как в оригинале, но по мне то же не плохо.

Мысли перескочили на инженера Терентьева в соседнем купе. МПСник, разночинец, образован, умён и на меня, как на ребёнка, смотреть перестал через час после начала разговора. Беседовали мы о паровых машинах — условия покупки, доставки в Иркутск — спрашивал, есть ли на месте у кого либо действующие, и всплыло из детства сижу я и читаю книгу у деда Ивана, там имя Лаваль встречается — англичанин такой паротурбинами балуется, а они потом вроде на лучшие тогдашние суда ставились.

Инженер подтвердил с улыбкой этакой, мол, да есть такой, фантастикой занимается мол. И ещё одного англичанина вспомнил — он эти паротурбины пытается к электростанциям присобачить.

Задумался я Чую тема важная, денежная — отпускать не в коем случае нельзя — придется, наверное, зачищать. Ну что же — вот ещё тыщь 10 из бюджета.

Несчастный случай обоим. Пожар, наверное, но сначала документацию пусть возьмут.

Кого же послать. Так Гришка — однозначно поедет — удачлив, казачка одногонадёжного, двоих фартовых побойчее, и купеческого сынка одного — хорошо по балакает, но вот не подведёт ли? Да вроде не должен, но на всякий случай я одного фартового за ним поставлю приглядывать и Гришке докладывать, а тому уже и решать по обстановке — хоровод или проводы.

Так теперь о Кубани — почему туда еду — пластунов много молодёжь рвётся в войско хотя бы в безлошадные. На последнюю войну они не успели так вот, по словам Усача пообещать им щас лошадей — да на РССовском бланке и за мной пойдут сотен пять привычных к седлу людей — если хотя бы 300 дойдут со мной до Иркутска будет большое подспорье.

Вооружить опять же надо уже сейчас — но об этом подумаю завтра.

А вот что с местными властями что делать — надо думать уже сейчас.

Хотя думать особенно нечего — придётся не меньше половины сразу укоротить.

Остальных оставим на развод.

Буду в Сибири тихой сапой готовить себе армию, а здесь в Европах российских пусть работают мои киллеры и пиарщики — пусть одни треплют народу, как им хорошо будет при новом царе, а другие зачищают тех, кто активно мешает распространению этих баек.

В идеале — запрет РСС и Имперской правды — хотя каждая собака, моими стараниями, знает, что де юре запретить отец может что-то только при личной встрече.

А лично я живого отца рассматривать больше не намерен. Ну, нет этому событию, безусловно, радостному, места в моих планах.

Так ещё раз о планах, кто мне ещё может понадобится?

Геологов взял, кузнецов взял, казаков дай бог возьму, печатников взял, жандармов, так, что же я забыл.

Ладно, все мысли — прощайте, до завтра.

Спать.

Глава 8

Территория Российской Империи.

Земля. Кубань.

19.03.1881-31.03.1881

Вчера вызвал Хозяин и приказал освежить память о тогдашних событиях.

Сказал, что Усача за мемуары засадил, а ты что розовый в крапинку, чтобы увиливать?

А на память я не жалуюсь, что надо вспомню, что надо забуду. Как он скажет, так и будет.

Вот и жена с близняшками, напротив сидят, боязливо на меня пялятся.

Жена у меня чудо-красавица. На неё кто не посмотрит, говорят, похожа, мол, на дочку известного в прошлом князя.

Таким любопытным, когда ещё интересовались, я бумагу показывал всё честь по чести, князя такого-то с семьёй извести за измену полностью и по исполнении доложить.

И спрашивал любопытных — смог бы я жить дальше, не исполнив волю своего Императора, ну да в прошлом это сейчас после пары несчастных случаев с особо дотошными, теперь тема исчерпана.

Да боятся меня люди — в позапрошлый год Хозяин даже обиделся немного — на него три серьёзно подготовленных покушения, а на меня четыре.

Ладно, пусть бояться, не привыкать — я пёс императора, его меч, просто многим не нравится, что меч этот с собачьим хвостом и входит под ребро сзади.

А всё моя скромная должность — полковник первого отдела, сектор глаголь.

Мои мальчики находятся на каждом суде Империи. И если он, вдруг сбрасывая дремотное состояние, встаёт из-за спины присяжных, подходит к судье и что-то шепчет ему, то судья немедленно с извинениями отпускает подозреваемого за недостаточностью улик — то все знают, десять минут простится с семьёй у него есть.

Потом начнётся гон, и самый прыткий бегал три месяца. Хозяин смеялся, подписывая приказ взять того бомбиста, по моему ходатайству, на работу. Теперь он у меня подотдел учебной работы возглавляет.

Так вот к началу. Писать поступил приказ с монастыря. До монастыря поезд не доходил — остановился недалече, насколько я помню в Роговской или Тимашевской.

Усач сразу ускакал, а Хозяин, я и человек тридцать, двинули на конях в пустынь. Я жадно глядел вокруг.

Сколько раз в промозглом холоде я мечтал о тёплом юге. Многие у нас мечтали.

Видел я часто таких замечтавшихся — их ледяные статуи на телеги грузили — со счастливыми улыбками на мёртвых лицах.

А мне повезло — попался Хозяин. Никогда не брошу и не придам. Пока жив он, буду жить я. Кто против воли его чихнёт — горло перегрызу.